Ночь на траверсе

Рассказ Феликса Свешникова «Ночь на траверсе» о случае на высоте около 7300 метров, на десятый день траверса. До вершины пика Победы оставалось всего каких-нибудь 150 метров по вертикали. И вдруг...

Автор:

Альпинизм не умещается в привычные спортивные рамки. Восходители сродни таким людям, как полярники, космонавты, исследователи океана. По–настоящему греет им душу и радует сердце только одно – поединок с горной стихией.

Это случилось на высоте около 7300 метров, на десятый день траверса.

До вершины пика Победы оставалось всего каких–нибудь 150 метров по вертикали. И вдруг...

На биваке Овчинников попросил у капитана команды «Буревестник» Валентина Иванова разрешения первым залезть в палатку. Валентин удивился: ничего подобного от Анатолия Георгиевича он не слышал, тот никогда первым в палатку не лез. Минут через пятнадцать альпинисты обнаружили – на тонком холодном полу палатки в полузабытьи лежал тренер, а рядом стояли неразобранные рюкзаки. Странно, непохоже на него. Устал, видно? Бывает. Альпинисты разложили в палатке спальники, разожгли примус. Овчинников очнулся от тепла. В голове у него все плыло, в горле – словно битое стекло.

– Неважно себя чувствую, ребята, заболел, – сказал он.

– Ну что ты, Толя! Зачем паникуешь? – ответил Мысловский.

– Я не паникую, глотать больно.

Все притихли. Знали, Овчинников зря не скажет. Проверили пульс, температуру. Пульс был как у всех на этой высоте – 120, температура нормальная. Бронхит. Опытные высотники слишком хорошо знали, чем кончается обычный бронхит на высоте 7300 метров.

– Значит, завтра вниз, – сказал Валентин Иванов. – Ничего, Толя, дотащим.

Позже Овчинников вспоминал:

"Ночью в палатке чувствовал, что в горле стоит ком, мешает дышать, глотать. Воздух плохо проходит в легкие. Я знал, что были случаи гибели на большой высоте от нехватки кислорода. Может, пришла моя очередь? Походил в горах, хватит...

Однако сдаваться не хотел. Старался проанализировать свое положение. Голова работала ясно, значит, борьба продолжалась. Ищу причину болезни. Сердце? Нет, сердце тренированное, пульс как у всех. Легкие тоже в норме, как всегда. Значит, это обычная про– студа. Ее–то и надо энергично лечить, чтобы избежать отека легких.

Попросил ребят согреть молоко с маслом и медом, а потом дать горячий пунш с чаем. Отец всегда так лечился от простуды. Выпьет – ив теплую постель. А наутро здоров.

Так и я – выпил свой пунш, ребята укрыли меня всеми теплыми вещами.

К утру вторично прошиб пот. Чувствовал страшную слабость, но знал – это слабость выздоровления. На смену такой слабости приходит сила. Понял, что утром пойду сам..."

Ночью он прохрипел:

– Если погибну, тащить меня вниз должны двое, составить акт надо троим.

А утром ребята услышали другое:

– Возьмите общий груз из моего рюкзака. Свои вещи понесу сам. – И он стал обуваться. – Со мной пойдут вниз Лева Добровольский и Витя Максимов.

Ребята молча согласились с этим справедливым решением. На траверс шло восемь человек. Группу вели Валентин Иванов в связке с Эдуардом Мысловским. Срывать их с траверса было нельзя. Егор Кусов, Олег Галкин, Валерий Путрин тогда еще не были мастерами спорта. Значит, оставались Лев Добровольский и Виктор Максимов. Оба они уже мастера спорта, вот пусть и помогут тренеру.

Анатолию Овчинникову тогда, в семидесятом, было сорок три года. Он был одним из авторов самой идеи совершить полный траверс всего массива пика Победы по хребту Кокшаал–Тау, то есть пройти труднейший путь длиной около двадцати километров, причем больше половины – на семитысячной высоте. Однако тренер Овчинников, по своему обыкновению, не стал сам руководить группой траверса, а поручил это своему ученику Валентину Иванову.

Люди поднимались по обледеневшим скальным выступам, по ажурным снежным гребешкам, где каждое неосторожное движение может оказаться последним. Позади остались лавиноопасные снежные поля, нависающие ледовые сбросы. Но чем выше, тем тяжелее становилось отвоевывать каждый метр.

На высоте около 6800 метров пришлось провести холодную ночевку стоя на снегу – порвалась палатка.

...Люди работали напряженно. Постоянная нехватка кислорода сказывалась даже на самых сильных. Гипо– ксия – кислородное голодание – стремилась минировать мозг, парализовать волю. Резкий морозный воздух обжигал гортань, легкие.

До вершины пика Победы оставалось каких–нибудь 150 метров.

К вечеру Овчинников почувствовал сильный озноб. Ноги в высотных ботинках задубели от холода, голова кружилась. Усилием воли он заставлял себя держаться, страховал товарищей, шел не отставая. Так дошел до ночевки на высоте 7300 метров. Вместе со всеми, собрав последние крохи сил, расчищал площадку от обломков скал. В палатку залез первым.

Остальное вы уже знаете. Впрочем, не все.

После той тяжелой ночи на высоте больной и двое сопровождающих должны были начать спуск.

Но спускаться с пика Победы по пути подъема опасно. Для того чтобы выйти на маршрут спуска, надо сначала преодолеть стопятидесятиметровый подъем до вершины.

...После тяжелой ночи осталась страшная слабость, руки едва держали собственный вес при страховке, лоб покрывала испарина. И все–таки Овчинников шел наверх, словно позабыв о бремени собственного тела.

Так тройка поднялась на вершину. Уже в темноте спустились до высоты 7200 метров. А на следующий день все трое – Анатолий Овчинников, Лев Добровольский и Виктор Максимов – начали спуск по Северному ребру. Пятерка остальных высотников продолжала траверс. С уменьшением высоты Овчинникову становилось лучше. В тот же день спортсмены спустились до 5300 метров, переночевали в снежной пещере, а затем благополучно добрались до базового лагеря.

Но Овчинников не был бы истинным тренером, если бы не сделал свои выводы из этого случая. Вот что написал он в альпинистском ежегоднике «Побежденные вершины»:

«В 1962 году Грем Николь – врач британо–советской экспедиции во время восхождения на пик Коммунизма заболел на высоте около 5000 метров, однако сумел »напичкаться" различными лекарствами и поставить себя на ноги. Известны другие случаи, когда тот, кто занемог, остался навсегда в горах...

По–видимому, в этих случаях заболевшие несвоевременно предпринимали активные способы лечения, запускали болезнь, боясь подвести товарищей, что приводило к трагическому исходу. По нашему мнению, одним из решающих способов борьбы с такого рода случаями является самоконтроль, своевременное предупреждение друзей по команде о заболевании, активное лечение. На больших высотах (7000 м и выше) восприятие окружающей действительности притупляется и оценить со стороны, заболел ли альпинист или просто утомился, трудно ".

Молодому человеку, который желает покорять вершины, можно легко объяснить, как вязать страховочные узлы, рубить ледовые ступени, даже как варить суп из сосулек... Но как научить его стойкости? Овчинников преподал этот урок. Душу альпинизма раскрыл нам тренер, когда после той тяжелой ночи шел к вершине, когда, обессиленный болезнью, нашел силы вскинуть на плечи свой рюкзак.

...Знаю Анатолия Георгиевича много лет, вместе участвовали в нескольких экспедициях «Буревестника» на Памире и на Тянь–Шане. Видел его и на тренировках и на спасательных работах, вместе летали на заброску грузов к леднику Бивачный, гоняли бесконечные чаи в чайхане в Дараут–Кургане, ожидая вертолета, встречались на подмосковной лыжне и на горной погранзаставе, в аудитории Политехнического и на скалах хребта Кок–шаал–Тау.

У каждого мастера свои истоки, корни. На всю жизнь остались в благодарной памяти моего героя его первые учителя и тренеры. Это зав. кафедрой физвоспитания МВТУ военных лет Аркадий Чернышев, альпинисты: преподаватель МВТУ Владислав Лубенец, инженер–однокашник Анатолий Севастьянов, заслуженный мастер спорта К. Кузьмин.

– Мне повезло: в 1944 году после десятилетки стал студентом МВТУ имени Баумана. Бауманцы – преподаватели и студенты – стали моими первыми учителями в спорте, – вспоминает профессор Овчинников. – Еще сорок лет назад Аркадий Георгиевич Чернышев убеждал нас, полуголодных студентов военных лет, что спортсмен должен заниматься бегом, гимнастикой, закаливанием. Он рассказывал нам, как в Древнем Риме сенаторы занимались бегом, ценили физическую культуру.

...Время было суровое, военное. Студенты питались по карточкам. Жил молодой Анатолий Овчинников в общежитии, родители далеко, в Карелии, чем они могли тогда помочь? Учебные планы в МВТУ всегда были напряженными, все время и силы поглощала учеба. И все–таки в эти трудные студенческие годы состоялся спортивный старт будущего заслуженного мастера спорта СССР, заслуженного тренера СССР, профессора МВТУ имени Баумана Анатолия Георгиевича Овчинникова.

– Чернышев вел с нами занятия с 6 до 8 утра, до лекций, – вспоминает Овчинников. – Трижды в неделю ранним утром мы приходили на тренировки: гимнастика в зале, легкая атлетика, кросс, лыжи, в конце двухчасовой тренировки – баскетбол. Напрыгаешься так, что прилечь бы отдохнуть, но надо торопиться на лекцию. Чтобы не заснуть – под холодный душ и в аудиторию. И так все шесть лет в училище.

Мне повезло, я пришел в альпинизм в пятидесятые годы. После тяжелых лет войны наступило время своеобразного ренессанса в нашем виде спорта. Быстро росло число альпинистов, строились новые лагеря и спортивные базы в горах, бурно развивался отечественный высотный альпинизм. Появились яркие, интересные люди, новые идеи.

Мы обнаруживали в родных горах интереснейшие маршруты мирового класса, смело пошли в высокие горы – на Памир, Тянь–Шань. С каждым годом росло число альпинистских экспедиций, и с каждой новой покоренной вершиной открывались новые дали.

Альпинизм требует от спортсмена не просто силы и выносливости, но и закалки, «холодовой выносливости», особой привычки к дискомфорту.

Человек в горах вступает в единоборство с природой, действует не в кондиционных условиях спортивного зала, а на открытой всем ветрам земной горбатой тверди. Да и погоду в горах не закажешь, как на Олимпийские игры. И лавины не спрашивают разрешения судейской коллегии, чтобы обрушиться на людей.

А коли так, надо уметь четко действовать при любой погоде, терпеть холод, не обращать внимания на бытовые неурядицы.

Спортивный наставник – человек государственный. Овчинников, как и многие его коллеги в альпинизме, никогда не ограничивался заботами о развитии одной лишь «технологии» своего вида. Социально широкий, общественно–политический, исторически осмысленный подход к развитию альпинизма в стране всегда был предметом его особых забот.

В середине шестидесятых годов, когда уже были пройдены большинство технически сложных и рекордных маршрутов на Кавказе, перед отечественным альпинизмом встала новая задача – развивать высотный альпинизм. В 1964–1965 годах было принято решение – подготовить молодежную команду альпинистов–высотников международного класса, которая смогла бы преодолевать сложнейшие высотно–технические маршруты на Памире, Тянь–Шане и в таких горных районах, как Гималаи. Эти большие планы предстояло осуществлять команде высотников «Буревестника», созданной на базе альпинистской секции спортклуба МВТУ имени Баумана. Эта секция – одна из сильнейших в стране. Здесь выросли многие известные советские альпинисты – В. Д. Лубенец, Л. В. Мышляев, И. А. Ерохин, бывший ректор МВТУ, академик Г. А. Николаев. К спортклубу МВТУ принадлежит и А. Г. Овчинников.

Первым этапом в подготовке команды была организованная в 1966 году для молодых альпинистов высотная экспедиция на семитысячник – пик Евгении Корже–невской на Памире. Многоопытный и еще сильный спортсмен, знаток памирского высокогорья, Овчинников был тем не менее рядовым в группе молодых восходителей. Он сознательно не претендовал на руководство, старался дать молодым как можно больше самостоятельности, помогая быстрее обрести собственный опыт руководства сложными высотными восхождениями.

«Мастер, воспитай ученика!» – таков был его принцип. Этот курс Овчинникова полностью оправдался. Такие его ученики, как Валентин Иванов, Эдуард Мыс–ловский, Юрий Бородкин, Лев Добровольский, Виктор Масюков, стали сильнейшими высотниками страны, признанными мастерами международного класса, воспитателями молодежи.

Личные спортивные пристрастия самого Анатолия Георгиевича были скорее в области скалолазания, чем в высотном альпинизме. Ему всегда нравилось проходить сложные, головоломные скальные маршруты, и как спортсмен он преуспел именно здесь:

В 1960 году по приглашению Британского клуба альпинистов Овчинников побывал в Англии, познакомился со своеобразными скальными массивами Шотландии, Сноудона, острова Скай. В Сноудоне с ним произошел забавный случай.

Два скалолаза, Анатолий Овчинников и англичанин Джеймс Ран, подошли к опасной скальной стене, остановились перед стартом. Англичанин вопросительно посмотрел на русского.

Ран не спросил, надежной ли будет страховка, он только произнес:

– У меня ребенок. Но Овчинников понял.

– У меня трое детей.

– Тогда пошли, – решил Ран.

– Так моя многодетность помогла в укреплении международных связей, – шутит Овчинников. Кстати, скальный маршрут, впервые пройденный советско–английской связкой, вошел во все справочники и путеводители как маршрут Рана – Овчинникова.

Позже, в 1965 году, когда Анатолий Овчинников и Вячеслав Онищенко совершали восхождения во Французских Альпах, в Шамони у них состоялся разговор с известным французским альпинистом Параго.

– У вас на Памире есть сложнейшая Южная стена пика Коммунизма, – сказал Параго. – Как мы убедились, вы отличные скалолазы, выносливые спортсмены. Почему бы нам не объединиться и не пройти вашу Южную стену совместной франко–советской связкой?

– Да, мы можем пройти эту стену, – согласился Овчинников. А он слов на ветер на бросает.

Долгие годы советские и иностранные альпинисты присматривались к Южной стене, не решаясь выйти на штурм этого почти отвесного ледово–скального бастиона на высоте от 4500 до 6500 метров. Ветераны советского альпинизма считали это восхождение исключительно сложным, опасным маршрутом – «на грани .возможного». Покорить Южную стену в 1962 году намеревались участники советско–британской экспедиции на Памир, среди которых был известный английский альпинист Джон Хант. Однако этот замысел так и остался нереализованным.

Подготовка штурма стены нашими восходителями заняла не один год. Готовились серьезно, обстоятельно. Опытный мастер, Овчинников понимал, что для победы на суперсложных маршрутах в высоких горах нужны спортсмены высшего класса – сильные, обладающие высотной выносливостью, тактической грамотностью, оснащенные и снаряженные на международном уровне. Только альпинисты такого типа, обогащенные опытом высотных восхождений на Памире и Тянь–Шане, смогли бы в будущем успешно штурмовать высочайшие вершины земли – гималайские восьмитысячники по сложным маршрутам.

Так считали и руководители и тренеры команды «Буревестник» семидесятых годов К.К. Кузьмин, В. М. Божуков, В. Т. Галкин.

Кавказский опыт здесь был малопригоден. Многое предстояло делать заново. Нужны были новая методика тренировок, новое высотное снаряжение – ботинки, штормовые костюмы, рюкзаки, палатки, скальные крючья и многое другое. Надо было пересмотреть пищевые рационы, попробовать в горах продукты из арсенала космонавтов, полярников, в частности обезвоженные и сублимированные, пищу в тубах, различные концентраты. И еще выяснить, нельзя ли в базовом лагере применить современную бытовую технику, чтобы создать минимум комфорта для спортсменов? Предстояло освоить и новый вид транспорта в высоких горах – вертолет.

Эти сложные задачи решали не только спортсмены «Буревестника», но и альпинисты «Спартака», «Труда», «Локомотива», СКА САВО и других общесоюзных и республиканских спортивных обществ.

В 1968 году весь альпинистский мир узнал о дерзком штурме Южной стены пика Коммунизма, которая до того считалась неприступной.

Вызов Южной стене бросил Анатолий Овчинников. Любопытная деталь: тренер организовал штурм, подготовил его, но в составе штурмовой четверки он снова стал рядовым участником, доверив руководство более молодому и сильному. Так сделал бы далеко не каждый. Перефразируя К– С– Станиславского, можно сказать, что Анатолий Овчинников больше ценит альпинизм в себе, чем себя в альпинизме. Тренер всегда озабочен воспитанием достойной смены и меньше всего думает о личной карьере.

...Там, на Южной стене, случилось неожиданное: на высоте около 6000 метров на заснеженных скалах сорвался напарник Овчинникова по связке Эдуард Мыс–ловский. Не медля ни секунды, Анатолий Георгиевич прыгнул вниз, на маленькую полку, за перегиб склона, стремясь спасти товарища. Овчинникова рвануло, но он намертво вцепился в скалу – удержал себя и товарища...

Сам Овчинников вспоминает о штурме:

– На стене негде было переночевать. Каждый вечер приходилось либо выкапывать себе нору в крутом отвесе, либо вырубать площадку для палатки ледорубами. Было очень мало воды, мучила жажда.

Пятый день восхождения был особенно тяжелым, палатку на ночлег пришлось ставить уже в темноте. Поэтому никто не заметил, что над палаткой навис огромный сугроб. Проснулись ночью от удушья: снег с сугроба сдавил с боков маленький двускатный приют. Пытаясь изнутри стряхнуть снег, мы проткнули ткань. Спальные мешки оказались в снегу. Пришлось по очереди вылезать из палатки, чтобы убирать снег.

Словно в награду за бессонную ночь гора подарила нам сказочное зрелище: ледники в лунном свете, легкий, призрачный занавес снега, опущенный под палаткой, а внизу голубоватым муаром светятся десятки скальных вершин хребта Академии наук.

Четверо восходителей работали без кислородных приборов до высоты 7500 метров. За девять дней штурма каждый похудел на 10 килограммов. Такова была цена победы, о которой с радостью узнал в 1968 году весь альпинистский мир. Четверка советских альпинистов первыми преодолела тогда Южную стену пика Коммунизма – сложнейший маршрут мирового класса.

Встречая четверку победителей на леднике Беляева, я спросил у Анатолия Георгиевича: что было самым трудным?

– Главное – решиться на штурм. Остальное дело техники, – ответил Овчинников.

За победу на Памире в 1968 году А. Г. Овчинникову и его трем товарищам было присвоено звание мастеров спорта международного класса, они были награждены медалями Спорткомитета СССР «За выдающиеся спортивные достижения».

«Играющий тренер» Овчинников долгое время был фактически лидером команды «Буревестник», автором важных, принципиальных решений. Однако руководство уступал молодым своим товарищам – ученикам. В этом был дальний расчет: лидеры меняются, меньше вероятности, что голова закружится от успехов, да и слава более справедливо распределяется между равными по силе спортсменами.

Его тренерский почерк отличает умение тактично направить, посоветовать, заставить задуматься, помочь найти верное решение. Сам же он остается в тени.

Говорят, что Овчинников удачлив, ему везет в горах. Верно, за сорок лет горных походов с ним не случалось никаких ЧП, если не считать той болезни на пике Победы. А в какие только переплеты он не попадал: проходил головоломные скальные отвесы, проводил холодные ночевки среди снега и льда на высоте семи километров, спасал друзей, облетал на вертолете Памир и Тянь–Шань, оставил свой след на вершинах Ушбы и Фудзиямы, пика Победы и Монблана, на ледниках Кхумбу под Эверестом и Фортамбек под пиком Коммунизма.

Наверное, все же дело не в удаче. Вспомним полководца Суворова, который говаривал: «Удача, удача! Помилуй бог, сколько же может быть удач? Должна же быть и голова!»

Доктор технических наук, профессор МВТУ Анатолий Георгиевич Овчинников – крупнейший в стране специалист по обработке давлением и штамповке металлов, автор учебников, монографий, изобретатель, заслуженный мастер спорта СССР, заслуженный тренер СССР. Награжден Почетным знаком «Золотой ледоруб» за покорение всех четырех семитысячников страны, почетный член многих иностранных альпинистских клубов. Его отец и дед были лесорубами, сплавщиками леса в Карелии. Интеллигент в первом поколении, профессор Овчинников профессионально владеет плотницким инструментом, он опытный токарь, кузнец.

Долгие часы проводит профессор за письменным столом – и дома, и на кафедре: рукописи, книги, отзывы. Может быть, потому он с великим удовольствием надевает свой тренировочный костюм. И если вы живете в Москве, то в шесть утра у Курского вокзала можете увидеть на пробежке крепкого ладного человека лет пятидесяти, – это он. У него легкая, быстрая походка, точные движения, всегда юношеское кровяное давление. Никакого вина, сигарет – все строго в режиме. Всегда бодр, корректен, энергичен. Его воскресная тренировка в любое время года может быть отменена лишь в том случае, если в Москве произойдет землетрясение. Пока такого не случалось.

Есть у Овчинникова и еще одно ценное человеческое качество – это умение мыслить нешаблонно, отстаивать свое мнение вопреки мнению руководства и даже большинства товарищей.

Наверное, в этом тоже талант тренера: увидеть в спортсмене то, чего не видят другие.

Вспоминается случай в Гималайской экспедиции с Владимиром Балыбердиным. Скажем прямо: на многих тренировочных сборах при обсуждении возможных кандидатур эта фамилия всерьез не рассматривалась. Овчинников как раз и стал тем тренером, который разглядел возможности Балыбердина, поверил в него. А поверив, стал защищать со всей прямотой, без компромиссов.

Результат усилий тренера известен.

– Не умаляя достоинств других участников экспедиции, можно ответственно сказать, что Балыбердин был лучшим. И заслуженно достиг вершины Эвереста пер– вым из советских альпинистов, – говорит тренер Овчинников.

Ленинградские тренеры, принимавшие участие в подготовке Владимира, могут гордиться его успехами, а тренеры экспедиции удовлетворены тем, что среди большого числа кандидатов сумели разглядеть талантливого, ранее не обладавшего широкой известностью альпиниста, оценить и включить его в состав экспедиции.

...Вспомним весну 1982 года, склоны Эвереста, подвиг Балыбердина, награжденного после восхождения орденом Ленина.

В одном из своих интервью Владимир сказал:

– Я твердо решил попытаться взойти на вершину без кислорода, если это не поставит под сомнение успех всей экспедиции.

Эта оговорка характеризует образ мышления всех «гималайцев» – любое свое действие спортсмен прежде всего соразмерял с интересами команды, а затем – со своими собственными. Экономя кислород, Балыбердин провел ночь в лагере V на высоте 8500 метров без маски. Гипоксия сыграла с ним злую шутку. Обычно альпинисты кладут ботинки на ночь в спальный мешок, а потом сами туда залезают. Казалось бы, чего проще? Но на большой высоте, да еще без кислорода, эти элементарные действия становятся сложнейшей проблемой. Не то, что выполнить, даже обдумать ее до конца нет сил.

Наверное, это звучит странно: нет сил думать. Какая уж тут нужна особая сила – думать? Но высота все меняет по–своему. Здесь у человека зачастую не хватает энергии додумать до конца самую простенькую мысль: для того чтобы ботинки не замерзли ночью, их надо спрятать в спальник. Сколько нужно умственной энергии, чтобы осознать это? Меньше, чем для карманного фонарика. Но и этой крохи не осталось. ...Балыбердин лег спать, не засунув ботинки в спальник. А позже, уже спускаясь с вершины, он неожиданно снял свой рюкзак и бросил в сторону. Никакой обычной логикой этого не объяснишь. На больших высотах человек балансирует на острой грани между былью и небылью. Как говорят специалисты, «жизнедеятельность идет на крайнем нижнем пределе».

Ветеран отечественного альпинизма Виталий Михайлович Абалаков назвал Балыбердина необычайно сильным спортсменом с железной волей. Абалаков знал, что такое воля.

Альпинизм – своеобразный вид" спорта. Здесь своя система призов и наказаний. Здесь проигравший не просто сбивает планку или теряет очки – можно потерять голову. Альпинист рискует собственной жизнью. В горах много камней, а лавины всегда срываются неожиданно.

Альпинизм ревнив. Он требует от человека полной отдачи – всех помыслов, всех сил души, тела, воли. Этот спорт деспотично подчиняет себе семейную жизнь, производственную карьеру, свободное время. Каждое лето в горах, вся жизнь – бесконечная подготовка к очередному восхождению.

Альпинисты многим жертвуют. Да, не хватает времени для семьи, и в субботу нельзя выпить даже пива, потому что в воскресенье – тренировка. Альпинисты–москвичи, например, ни разу в жизни не были на знаменитых московских кинофестивалях, потому что в июле они всегда в горах.

И как во всем – диалектика! Обедняя в чем–то, альпинизм обогащает жизнь, наполняет ее напряженным внутренним смыслом. Скажем прямо: такие люди, как наши «гималайцы» Юрий Голодов, Валерий Хрищатый, Ерванд Ильинский, Казбек Валиев, Сергей Бершов, Леонид Трощиненко, Николай Черный, Сергей Ефимов, Михаил Туркевич, отдали себя альпинизму целиком, подчинили любимому делу всю жизнь без остатка.

Профессионализм? Да, если понимать под этим словом мастерство высшей категории, огромную духовную концентрацию.

...Есть в жизни альпиниста Овчинникова и еще одна вершина, с которой связано много замыслов, идей, свершений. Это Эверест – высотный полюс планеты. Еще задолго до того, как весной 1978 года на Эверест без кислорода поднялись два австрийца – Райнхольд Меснер и Петер Хабелер, Овчинников всячески поддерживал и защищал идею о том, что на высоту 8848 метров можно взойти без кислородной маски.

Вероятно, такое восхождение доступно лишь немногим, но оно возможно, что и доказали австрийские альпинисты.

Овчинников убежден, для того чтобы быть на уровне мирового альпинизма, необходимо преодолевать самые сложные маршруты, которые открывали бы принципиально новые возможности. Далеко не все его коллеги по альпинизму согласны с этими идеями. Однако этот человек не из тех, кто любит готовые, тривиальные решения, он вовсе не склонен преклоняться перед авторите– тами либо разделять точку зрения большинства. У доктора наук всегда есть собственное мнение, которое можно и не поддерживать, но которое достойно уважения.

Для тренера Овчинникова и его учеников очень важным всегда была научная основа тренировочного процесса. Все ученики всегда строго соблюдали режим, никто не курил. В доме Овчинниковых даже по большим праздникам не видели спиртного. И это как–то само собой подразумевалось, никто не вел никакой «напряженной борьбы» против выпивки. Об этом даже и речи никогда не заходило, настолько естественным и органичным для всех альпинистов было неприятие алкоголя.

Жесткие требования спортивного режима выполнялись не под давлением тренера, а по собственному глубокому убеждению.

Помню, вначале меня просто поразило то, что любой альпинист–высотник из сборной команды отлично разбирался в анатомии и физиологии человека. Даже в Гималаи, на Эверест, спортсмены брали с собой книги по физиологии.

Альпинисты – это люди, которые бросают вызов невозможному. Сам опытный спортсмен, Овчинников знает: в самых сложных ситуациях ярче и полнее всего проявляется душа альпиниста, его неукротимый спортивный Дух.

И тогда случается чудо. Рождается рекорд как новое, доселе неизвестное выражение возможности человека, как прыжок за грань возможного. Так случилось на Эвересте у первой двойки – Эдуарда Мысловского и Владимира Балыбердина. Анатолий Георгиевич Овчинников пишет об этом:

«Иногда мне задают вопрос: был ли риск при принятии решения о выпуске Мысловского и Балыбердина? Мне представляется, что риск бывает в том случае, если нет уверенности в выполнении задачи. В данном случае, ставя перед двойкой сложные задачи – обработать маршрут, установить лагерь V и выйти на вершину, мы (в частности, я) были уверены в ее реальности, в тех возможностях (физических и моральных), которые раскрываются у сильных людей, не подверженных панике, в минуты труднейших испытаний. Именно такими людьми являются участники гималайской экспедиции».

...Альпинисты в большинстве своем люди равнинные, только сердце у них в горах. У этих горожан круглогодичный горный загар, стабильное юношеское кровяное давление. За плечами у каждого горное бездорожье от Кавказа до Гималаев: ломкие ледовые кромки Хан–Тенгри и ледники Кхумбу, вязкие рыхлые осыпи пика Корженевской, висячие ночевки на скальном уступчике на высоте, пяти–шести километров. В их чуткой памяти горят обжигающие фирновые поля, злые камнепады, лавиноопасные склоны. Позади длинная, как жизнь, дорога в горах.

...Альпинисты – не только спортсмены. Они исследователи, землепроходцы. Их труд в горах вознаграждается не только медалями и званиями. Ограничиться этим было бы равно тому, чтобы присвоить командору Витусу Берингу звание мастера спорта по водному туризму за открытие нового пролива.

А эта стихия беспощадна. Ураган рвет в клочья самые прочные палатки, горное солнце опаляет глаза, высота тяжко давит на сердце, на мозг. Безжалостные испытания на разрыв проходят титановые крючья и живая ткань легких, кислородная маска и тактические идеи.

Все там, в горах, может сломаться, согнуться, искрошиться, сгореть. Лишь одна материя неподвластна всемогущей высоте – человеческий разум.