Восхождение мира на Эверест

Предисловие

 

Гималаи — самая большая в мире горная система. Здесь много высочайших вершин-восьмитысячников, таких как Канченджанга, Лхоцзе, Макалу. Для каждого альпиниста восхождение на такую вершину и почетно, и престижно. Но одна из гималайских гор всегда приковывала к себе самое основное внимание альпинистов всех стран. Это Эверест (Джомолунгма, Сагарматха) — самая высокая вершина Земли. Много лет, почти с начала века, безуспешно штурмовали ее восходители. Но неприступная гора сопротивлялась — ураганными ветрами, сильнейшими морозами, висячими ледниками, бездонными трещинами закрывала она путь к вершине.

И вот 29 мая 1953 года, впервые в истории, на высоту 8848 м, наконец, сумели взойти два восходителя — Эдмунд Хиллари из Новой Зеландии и шерп Тенсинг Норгей. Весть о победе облетела весь мир — настолько велик был интерес к Эвересту! Жители планеты восторженно встретили этот выдающийся успех. Я до сих пор храню вырезку из газеты «Советский спорт» с рассказом об этом восхождении. На меня, школьника-девятиклассника, совершенно не знакомого с альпинизмом, победа над Горой произвела огромное впечатление.

Да, Эверест долго сопротивлялся, но путь к вершине был проложен! Многие альпинисты мечтали повторить этот подвиг, и многим из них это удалось. С мая 1953 года по декабрь 1992 года вершины достигли 428 человек. Некоторые смогли потом снова подняться на Эверест, так что всего состоялось, как сосчитали любители точных цифр, 485 человеко-восхождений. Среди альпинистов, покоривших Эверест, были восходители из России (20 чел.), Украины (3 чел.), Грузии (1 чел.), Казахстана (6 чел.). 51 подъем альпинисты совершили без применения кислорода (первое бескислородное восхождение сумели осуществить в 1978 году Р. Месснер и П. Хабелер).

Неоднократно организовывались большие экспедиции на Эверест. Но экспедиция, которой посвящена эта книга, была необычной во многих отношениях. Ее целью было не только преодолеть высочайшую в мире горную вершину, но и показать высокий пример преодоления совсем иных трудностей — разобщенности, недоверия, напряженности в отношениях между народами и странами. Кроме того, не последнюю роль играла и экологическая направленность экспедиции — Земля должна стать не только мирной, но и чистой.

Пять лет понадобилось известнейшему американскому альпинисту Джиму Уиттакеру, чтобы воплотить в жизнь свою идею — совместное восхождение на Эверест в одной связке альпинистов трех великих держав — США, СССР и Китая. Среди советских спортсменов посчастливилось и мне, вместе с автором этой книги, принять участие в экспедиции, названной организаторами «Восхождение Мира на Эверест».

Только прибыв в базовый лагерь и увидев собственными глазами вершину Эвереста, мы поняли, сколь трудна поставленная задача. Ведь необходимо было не только совершить восхождение, но и, преодолевая языковый барьер, прийти к согласию при разном стиле и тактике восхождений и акклиматизации.

Гора встретила пас необычайно суровыми даже для этих высот условиями — здесь господствовали сильнейшие ветры и постоянный, изматывающий силы мороз. Два месяца ушло на акклиматизацию, обработку маршрута, организацию высотных лагерей — заброску кислородных баллонов, продуктов, палаток. В тяжелейших условиях альпинисты медленно, то наступая, то отступая, продвигались к вершине, поддерживая и помогая друг другу. И наконец — победа! 7 мая на самой высокой точке Земли обнялись Цзе Бу, Да Чими (КНР), Сергей Арсентьев, Григорий Луняков (СССР), Роберт Линк и Стив Голл (США).

Эта экспедиция дала целый ряд рекордов. Двадцати восходителям (8 из СССР, 7 из КНР и 5 из США) удалось подняться на вершину — это рекордное достижение для одной экспедиции, такое до нас не удавалось никому. Пятеро поднялись без применения кислорода — тоже рекордное достижение. Впервые с севера был совершен выход на штурм с высоты всего 8300 м, и сделал это автор книги Мстислав Горбенко. Впервые за один день альпинисты (представители КНР), выйдя с высоты 8670 м, поднялись на вершину и, используя кислород, спустились в передовой базовый лагерь (6400 м) — это тоже рекорд. И, наконец, на вершину взошли две женщины — Екатерина Иванова (СССР) и Гуй Сан (КНР).

Успех этой экспедиции достигнут благодаря таланту незаурядного организатора Джима Уиттакера, опытного и волевого альпиниста, первым из американцев покорившего Эверест в 1963 году. Д. Уиттакер сумел не только организовать экспедицию, но и зажечь сердца ее участников, сплотить их для выполнения трудной задачи — совместного восхождения к границам стратосферы альпинистов разных национальностей во имя мира во всем мире.

Такая сложнейшая и интереснейшая экспедиция, безусловно, заслуживает, чтобы о ней была написана книга, и книга эта — перед вами. Она написана М. Горбенко, опытным альпинистом, заслуженным мастером спорта, мастером спорта международного класса, «Снежным барсом», на себе испытавшим все тяготы восхождения на Эверест.

Мстислав Горбенко и правдиво, и художественно выразительно описывает все трудности преодоления, метр за метром, пути к вершине. Ничто не смягчено, не сглажено. По своей подготовленности, отношению к альпинизму, несомненному вкладу в успех экспедиции Горбенко должен был бы идти в составе первой «тройки». Но руководству советской команды тогда казалось, что это лучше сделают С. Арсентьев и Г. Луняков, в 1989 году поднявшиеся на Канченджангу. Мы не учли, что они не были «заражены» духом коллективизма, идеей именно совместного восхождения, которой жили все остальные участники два последних года перед экспедицией. М. Горбенко очень хотел совершить восхождение без кислорода, но, подчиняясь рекомендациям руководства и будучи человеком разумным и дисциплинированным, вынужден был использовать кислород начиная с высоты 8300.

Но не только в дисциплинированности тут дело. Мстислав не хотел подвергать и сотой доле риска успех своего восхождения на вершину, и не в перестраховке, безусловно, здесь причина. Успех был необходим для того, чтобы с помощью американских альпинистов попытаться найти спонсоров и спасти жизнь тяжело больного сынишки.

О путях в альпинизме, о терниях на горных дорогах, об удивительной истории спасения жизни двухлетнего Рустема повествует Мстислав Горбенко в своей книге. И пусть у каждого в жизни будет свой «Эверест», пусть не такой высокий, но обязательно трудный и достойный.

Владимир Шатаев

заслуженный тренер СССР

От автора

Эта книга появилась на свет благодаря самому яркому в моей альпинистской жизни событию — восхождению на Эверест. Только оно могло заставить, меня, не знакомого с писательским трудом человека, долгими месяцами обрабатывать мой эверестский дневник, переписывать в который раз очередной вариант книги.

Одним из мотивов написания этой книги было и то, что в Одессе, в городе, известном своими альпинистскими традициями и достижениями, не издавали книг о нашем увлекательном виде спорта. Поэтому я благодарен Валентину Симоненко, давнему председателю Одесской федерации альпинизма, который не только помог решить многие оргвопросы, но и дополнил книгу очерком об истории одесского альпинизма «От Говерлы до Эвереста». Ведь большинство украинских альпинистов свои первые шаги делают на Говерле, и многие, взойдя на ее вершину, мечтают об Эвересте. Долгие годы это оставалось только мечтой, но мы все же дожили до тех времен, когда первым украинским альпинистам (впервые это произошло в 1982 году) удалось достичь высотного полюса Земли.

Я особо благодарен Джиму Уиттакеру, известному американскому альпинисту, стараниями которого состоялась экспедиция на Эверест 1990 года и который принял самое непосредственное участие в спасении жизни моего сына. Он и благословил меня на написание этой книги.

Я приношу свою глубокую благодарность альпинистам, оказавшим неоценимую помощь при написании книги: Борису Британову, Эдуарду Вайсбергу, Анатолию Королеву, Владимиру Шатаеву.

Но я был бы неискренен перед читателем, если бы не сказал об огромной роли, которую сыграл мой главный вдохновитель и верный друг — моя жена Лилия. На ее плечи легла вся тяжесть подготовки рукописи к изданию.

В итоге, эта книга появилась как результат коллективного труда. Это как в альпинизме: при восхождении на большую гору вершины может достичь один альпинист, но успех восхождения обеспечивает вся команда.

Я буду искренне рад, если читатель, ознакомившись с этой книгой, сам захочет испытать себя в горах, а значит — вольется в наше альпинистское братство.

Мстислав Горбенко

1. Душа и стержень всей экспедиции — Джим Уиттакер

2. Уоррен Томпсон, зам. руководителя команды США, в базовом лагере пользуется благами цивилизации

3. У китайского альпинизма — большие перспективы. Ло Цзо — зам. руководителя китайской команды

4. Сегар приветствует покорителей Эвереста. В центре — Лосан Дава, руководитель команды КНР

5. Григорий Луняков — одна из последних фотографий (погиб на следующий год при восхождении на Манаслу).

Переводчик китайской команды Керен Су

6. Напарники по связке Мстислав Горбенко и Андрей Целищев

7. Член американской команды Иен Уэйд. На заднем плане — Эд Вистурс

8. Тренер советской команды Ерванд Ильинский

9. Катя Иванова загорает под сенью американского флага

10. Широкая американская улыбка — Стив Голл, Роберт Линк и Эд Вистурс

11. Обаятельная Лаверн Вудс.

Гуй Сан — первая и единственная леди китайской команды

12. «Марс» поддержит вас в течение дня! (Слева — Мстислав Горбенко, справа — Александр Токарев)

13. Сергей Арсентьев (в центре) и Марк Такер воспользовались случаем запечатлеться для истории вместе со знаменитым Питером Хабелером (слева)

14. Член советской команды Виктор Володин

15. Доктор Мармут — Эдик Липень беседует с однофамильцем, симпатичным американским сусликом.

Анатолий Мошников на ледовой стене

16. Джим Уиттакер и китайцы Ло Цзе и Цзе Бу (в центре) вынашивают далеко- (и высоко-) идущие планы

17. Основной состав экспедиции

ГЛАВА I. Как попасть на Эверест

18. Гора Рейир (4392 м) — затухший вулкан рядом с Тихим океаном. Здесь состоялось первое совместное восхождение альпинистов трех стран

В конце 1988 года в Одессу позвонил гостренер Владимир Шатаев и сообщил нам сногсшибательную весть: я и Михаил Ситник, как члены сборной страны, включены в состав кандидатов в международную экспедицию на Эверест 1990 года!

Это была грандиозная идея — Everest Peace Climb, то есть «Восхождение Мира на Эверест», альпинистами трех великих держав — США, СССР и Китая. И идея, и весь проект принадлежали известным американским восходителям Джиму Уиттакеру и Уоррену Томпсону. В течение 1987–1988 годов упрямые организаторы неутомимо вели переговоры с Москвой и Пекином и добились почти невозможного — в столь сжатые для наших стран сроки (всего за 2 года!) они сумели получить согласие и все необходимые разрешения и визы трех сторон на проведение совместной экспедиции. В Штатах их поддержали такие известные миру люди, как сенатор Эдвард Кеннеди, Тед Тернер и многие другие. Оргкомитету под руководством Джима удалось привлечь более 60 спонсоров и взять практически все расходы по экспедиции на себя, а они составили более одного миллиона долларов.

«Восхождение Мира на Эверест» было приурочено к двум событиям 1990 года: Играм доброй воли в Сиэтле и 20-й годовщине Дня Земли. Достижение высочайшей вершины мира как спортивной цели должно было обратить внимание человечества на глобальные экологические проблемы и продемонстрировать миру, что при взаимном доверии и взаимодействии между народами можно «брать» любые высоты, и не только в строго альпинистском значении этого слова.

Для восхождения на Эверест Уиттакер и другие организаторы поставили перед собой задачу — создать сборную из лучших советских, американских и китайских альпинистов. Весть об этом проекте облетела, без преувеличения, всех альпинистов трех стран. Попасть в такую экспедицию и в такую команду — для этого, конечно, стоило приложить все мыслимые усилия, но … Отбор был исключительно строг, придирчив и обжалованию не подлежал — гарантией был огромный альпинистский опыт организаторов. Сам Джим был первым американцем, взошедшим на Эверест, и именно под его руководством в 1978 году покорилась, наконец, американской экспедиции вторая вершина мира Чогори (8611 м).

19. Двуглавый Эльбрус — тренировочный полигон для альпинистов-высотников

Наш путь в заветную команду был долог и труден. Вообще система отбора советских альпинистов вызывала немало удивления не только в Союзе, но и в США. Состояла она из двух этапов. Вначале из 200 советских альпинистов по рейтингу отобрали 10 лучших, после этого провели скоростной тест-отбор на Эльбрусе. Именно этот тест-отбор, проводившийся по строго «физкультурному» принципу, и призван был определить состав нашей команды. Такой принцип, положенный в основу подготовки всех наших гималайских экспедиций, безусловно, обеспечивает отбор самых выносливых восходителей. Но я убежден, что, руководствуясь только выносливостью, невозможно создать то, что называется «команда».

Правда, справедливости ради надо сказать, что положение нашего руководства в этот раз было не из легких. Что же делать, если достойных и сильных альпинистов в нашей стране десятки, а попасть к подножию Эвереста могут лишь единицы? В такой ситуации критерии отбора должны были быть ясными, однозначными и понятными всем. А что может быть однозначнее цифр?

На этот раз тест-отбор проходил на Кавказе, в Приэльбрусье, где нас, кандидатов в экспедицию, собрали в мае 1989 года. Разминку по приему физнормативов (подтягивание — не менее 20 раз, «пистолетик» — приседание на одной ноге — не менее 50 раз, и т. п.) легко прошли все кандидаты. Потом начались известные всем советским гималайцам «бега» — скоростные подъемы на склонах Эльбруса. Первый этап — от станции «Мир» (3800 м) до Приюта одиннадцати (4 200 м) с перепадом высот 400 м, второй этап — от Приюта одиннадцати до седловины Эльбруса (5200 м) с перепадом 1000 м.

Надолго запомнился мне второй забег. Все были обуты в высокогорные ботинки типа «Кофлак», кошки — ведь бежать придется по льду. Ранним утром наверх, на 5200, в туман ушли Шатаев и врач Липень. И вот старший тренер сборной Эрик Ильинский дает старт. Это был забег не на жизнь, а на смерть — казалось, сердце выскочит из груди. Хорошо, что в феврале здесь потренировался. Каждый выложился на все 100 %. Перед финишем у меня произошел обидный сбой — с левого ботинка слетела кошка, 20 секунд, ушедшие на ее одевание, сбили дыхание, отбросили меня на одно место ниже…

Но удача светила мне! По результатам тест-отбора выбрали 5 сильнейших — и я попал в великолепную пятерку: Андрей Целищев, Александр Токарев, Виктор Володин и Анатолий Мошников. Затем к нам присоединилась единственная женщина — Екатерина Иванова, которая была зачислена в состав команды по результатам отборок к восхождению на Канченджангу, когда женщин немного обидели — никого не взяли. А позже, в июне, наша команда попала в сказку под названием «Встреча трех команд на Рейнире». Этот сбор прошел в одном из центров американского альпинизма — в Каскадных горах близ красивейшего города Сиэтла. Здесь мы и познакомились друг с другом — альпинисты трех стран, Сказочной была не только природа — нас одели в отличную высокогорную одежду фирмы «L.L. Bean», мы пробовали и выбирали из множества продуктов те, которые мы предпочитали есть на высоте.

Телевидение вело прямые передачи о нашем восхождении на Рейнир. Делалось это очень просто — с помощью зависшего над горой вертолета, Американская пресса в свойственное ей непередаваемом информативно-цветистом стиле давала подробные отчеты о подготовке нашей экспедиции и восхождении на Рейнир. Вот, например, что писала газета в статье «За мир»:

«Символика была очевидна: три альпиниста шли в одной связке на Рейнир — американец, русский и китаец. Как и супердержавы в ядерный век, они работают вместе и погибают вместе. В этот уикенд в одной связке работали ветеран Эвереста Джим Уиттакер, 60 лет, из Порт-Таунсенда, Мстислав Горбенко, 41 год, директор альпинистского клуба, г. Одесса, и Ван Ян Чен, 25 лет, инструктор китайской федерации альпинизма. Вершины Рейнир они достигли вместе. В другой связке были три женщины, покорившие, подобно мужчинам, вершину. Это были Лаверн Вудс, 32 года, Сиэтл, адвокат, Танг Лу, 26 лет, инструктор китайской федерации альпинизма, и Екатерина Иванова, 27 лет, геолог из Иркутска. Это восхождение является одним из этапов подготовки американских, советских и китайских альпинистов перед восхождением на Эверест в конце апреля 1990 года. Команда альпинистов 10 дней работала вместе на горе. Альпинистам был оказан сердечный прием. В команде сложилась непринужденная обстановка взаимопонимания. Многие из иностранных альпинистов взошли на Рейнир с легкостью. Маршрут на Рейнир был выбран нетрудным, так кик главной целью было не поставить рекорд, а как можно больше и лучше узнать друг друга. В конце сбора команды наметили встретиться в сентябре в СССР на Эльбрусе, и финал состоится в Китае в 1990 году».

20. Русский, китаец и американец — в одной связке на вершине г. Рейнир

Прием, оказанный нам американцами, превзошел все наши ожидания. Это, прежде всего, внимание каждому из нас, это легкость в общении, несмотря на языковые трудности, это дружеские улыбки.

Через месяц я продолжил свою подготовку восхождениями на Памире, на пики Корженевской (7134 м) и Коммунизма (74 95 м). Индийские альпинисты, которых принимал альпинистский клуб «Одесса», не смогли достичь этих памирских высот, и в сентябре мы были вынуждены переехать на Кавказ, где совершили восхождение на Эльбрус.

В то же время сюда, в Баксамское ущелье, на базу «Сокол», прибыли американские и китайские альпинисты. Состоялась встреча альпинистов четырех стран на гостеприимной земле Кавказа. Ахмет Ахматов, директор «Сокола», который вложил душу в прием спортсменов, подружился с Джимом Уигтакером и впоследствии стал его личным гостем на Играх доброй воли в 1990 году.

21. В базовом лагере под вершиной Рейнир

Основой сборной команды Китая были тибетские альпинисты. Они отличались высокой выносливостью и невысокой технической подготовленностью. Американские восходители нас удивили очень серьезным отношением к страховке на ледовых просторах Эльбруса. После многочисленных восхождений в любое время года мы привыкли к Эльбрусу как к дому родному и ходили без страховки.

Хотя сколько беспечных альпинистов и туристов погибли здесь! Сам я со своей супругой Лилей в 1985 году на спуске попал в сильнейшую пургу и при полном отсутствии видимости промахнулся мимо скал Пастухова. Идя без веревки через многокилометровые ледовые поля Эльбруса, мы лишь чудом остались живы.

22. Погода — плохая, настроение — хорошее, аппетит — отличный

Всем составом мы вышли на Приют одиннадцати и без потерь через день совершили траверс двуглавого Эльбруса. В конце сбора мы совершили два восхождения на красивейшую вершину Приэльбрусья — Джантуган. Иен Уэйд, Виктор Володин и я сделали первопрохождение, о чем в американской прессе появилась статья Иена. Вот как он описывал наш «поход»:

«Когда мы прошли ниже ледопада к северной стене Джантугана, Мстислав сказал нам, что эту стену никто не проходил и мы можем совершить первопрохождение. Идея, что только в двух часах от тропы был комбинированный, еще не пройденный маршрут, соблазнила нас. Мы прокладывали путь через ледопад, встречая трещины и сераки. При таком разнообразии рельефа русские применили свою технику и двигались одновременно, ввинчивая титановые ледовые крючья, сделанные на военных заводах „после работы“. Чтобы выйти к вершине, мы атаковали 250 метров скал. Наша одинарная веревка, шедшая от Мстислава (он был ниже меня), проходила сквозь систему Мунтера на моей обвязке и шла к Виктору, лидирующему на крутой стене над нами. Глядя на единственную тросиковую закладку (от которой мы зависели все втроем) и старую неуклюжую веревку (советскую), я не сомневался ни минуты, что наша страховка бессмысленна. Однако у меня не было и доли сомнения в надежности моих партнеров. Этот маршрут, похожий на северную стену Маттехорна, показал, как хорошо подготовлены советские альпинисты».

Первого декабря советская команда вновь на Кавказе. На автобусе по какой-то совершенно жуткой дороге мы добрались до альпбазы «Дигория», где и провели наш очередной сбор к восхождению на Эверест. Нас гостеприимно принял директор базы и ростовского альпклуба «Планета» Эрнест Мерецкий. С ходу начались ежедневные трехразовые тренировки. В составе сбора новые лица: Сергей Арсентьев из Ленинграда, Григорий Луняков из Алма-Аты и Василий Елагин из Москвы, известные по удачному траверсу Канченджанги весной этого года.

Все двадцать дней сбора шли по заведенному порядку. Перед завтраком 45-минутная разминка, бег. На основной трехчасовой тренировке с 10.00 до 13.00 отрабатывали скоростные подъемы на гору с перепадами 500-1000 метров или проводили круговую тренировку с интенсивной нагрузкой. На вечерней тренировке часовой бег или футбол на снегу. Это был тяжелый сбор, к которому надо было хорошо подготовиться. Сейчас надо выжить, дальше будет легче.

Длинными вечерами мы проигрывали тактику предстоящего восхождения на Эверест и сошлись на одном плане, по которому после установки передового базового лагеря первая группа должна достичь вершины через 45 дней. Наш доктор Эдик Липень постоянно проводит медицинский осмотр, мы сдаем разные тесты.

В конце сбора были зачетные «бега» на время в гору с перепадом высот 500-1000 метров. Борьба шла на секунды. В итоге из числа претендентов выпал Василий.

20 декабря возвращаюсь в Одессу и встречаюсь со своим американским другом из Сиэтла Скоттом Фишером, прибывшим к нам с целью развития международных спортивных связей. Нас принял мэр Одессы Валентин Симоненко, сам бывший альпинист, и горячо поддержал наши начинания.

Перед отъездом в Китай мы провели свой последний сбор в Медео на горнолыжной базе «Чимбулак». Здесь мы совершали в быстром темпе восхождения по маршрутам 1–3 категорий сложности на такие вершины, как Школьник, Амальгельды, Учитель. Ходили без веревок, вниз спускались по снежным склонам на горных лыжах.

В этом райском уголке Тянь-Шаня мы каждый день встречали альпинистов и туристов. Неприятно удивило, что многие отличались замкнутостью и неприветливостью. Где улыбка, радушие встречному человеку в горах, легкое приветствие друг другу? Можно вспомнить Рейнир в США, но можно вспомнить и наши горы 15–20 лет назад. Мы были более открытыми и приветливыми, чем сейчас.

Здесь с подачи Шатаева мы много читали о разных экспедициях на Эверест, начало которым положили англичане. Последнее восхождение с севера на Эверест по «нашему» маршруту совершили участники международной экспедиции Китая, Непала и Японии весной 1988 года. С каждой стороны было по пятнадцать альпинистов. Вершины достигли 5 мая всего 12 человек. Погода, кроме дней штурма, была суровее, чем в зимний период. Несколько палаток в лагере 6400 были сдуты и пропали. Верхняя часть СВ гребня, покрытая снегом, на высоте 7500 образовала настоящую аэродинамическую трубу. Скорость ветра составляла 30–40 метров в секунду без перерыва. Приходилось передвигаться ползком. Ветер — вот основной противник на Горе.

Мы старательно запоминали все сведения, которые могут пригодиться. В последнем штурмовом лагере на высоте 8660 имеется хорошее место под палатку. В ключевом месте маршрута на отвесной скальной стене на высоте 8700 висит шестиметровая дюралевая лестница, оставленная в 1985 году китайско-испанской экспедицией.

Все мы успешно прошли акклиматизацию и приобрели неплохую физическую форму. Моя уверенность росла: я достигну вершины Эвереста.

Напоследок руководство дало нам возможность два дня провести по произвольной программе. Кто гуляет, кто читает, а я катаюсь на лыжах. Быстрые сборы домой. Неужели через несколько дней я увижу Тибет, Гималаи, о чем и мечтать не мог все эти годы!

Итак, в феврале 1990 года определился следующий состав международной экспедиции «Восхождение Мира на Эверест» (Everest Peace Climb):

 

ГЛАВАII. Одесса — Пекин — Лхаса

24. В небесном храме

На мне повисли трое моих чертенят — Андрюша, Тимочка и Русик, целую их и обнимаю. Ваш папа вернется только в июне, теперь ваши милые личики будут на меня смотреть лишь с фотографий.

20.02.90 г., поезд Одесса-Москва. Со мной жена Лиля — до Шереметьева. На перроне пусто, лишь мои сотрудники Василий Пащенко и Миша Ситник, который едет в Москву. За минуту до отправления в купе залетают старейший одесский альпинист Борис Британов и Юра Завершинский, напутствуют, желают удачи. Меня трогает их внимание. Борис Архипович кричит вдогонку: «Главное, чтобы много было встречающих! Выше нос!».

Время в пути быстро пролетело за разговором с Мишей на извечную нашу тему: «Как развивать альпинизм в нашем клубе — что делать?» Миша — мой напарник по связке на многих сильнейших маршрутах, такой же фанат альпинизма, так же сменил инженерную профессию на альпинистскую. К сожалению, не попал в состав сборной.

В Москве, как всегда, зашел к моему дяде, профессору МГУ Андрею Николаевичу Ракитникову. Он по-прежнему трудится над очередной своей книгой по географии, а ведь ему 88 лет! Но сколько ума, тонкого юмора, достоинства! Глядя на него, я себе представляю, какой была русская интеллигенция, которую почти полностью уничтожили в страшные годы репрессий.

Прощальные звонки в Одессу, в Кишинев, где живет мой самый родной человек — Пестра Фатима. Официальные встречи в Госкомспорте СССР и неофициальная — в гостинице «Спорт», пожелания всем достичь вершины и вернуться домой.

Ночной переезд в Шереметьево, и мы вылетаем в три часа ночи. Одесситы хорошо знают один из феноменов своего любимого города: куда ни пойдешь — на улице, в кино, в театре, в гостях — всегда встретишь знакомых или, по крайней мере, друзей своих знакомых. Но ведь я — не в Одессе. Поэтому можете представить себе мое удивление, когда я, войдя в салон самолета, тут же попадаю в объятия Аркадия Мартыновского — нашего одесского мастера спорта по альпинизму, правда, который уже год работающего в Москве на космос. Через минуту у меня был в руках пакет со значками космической тематики, которые потом гордо носили американские и китайские альпинисты.

— Ты куда летишь?

— Я — на Эверест, а ты куда?

Аркадий, как всегда, с загадочной улыбкой: «Большой секрет».

В Пекинском аэропорту быстро проходим таможенный и паспортный контроль, и нас тепло встречают китайские альпинисты, знакомые нам по тренировкам и восхождениям на вершину Рейнир. С первых часов нашего пребывания в Китае, как и в США, мы были постоянно под прицелом телевидения и прессы — настолько был велик интерес к этому восхождению на Эверест.

Вечером прекрасно поужинали в ресторане — китайская кухня ошеломляет своим разнообразием и количеством блюд, хотя очень непривычно было обращаться с палочками и кушать довольно жирную пищу без хлеба.

В громадном Пекине бросается в глаза прежде всего невероятное количество велосипедистов — такое впечатление, что весь народ от мала до велика передвигается исключительно на двух колесах. Вечером вышли командой погулять на площадь Тяньаньмынь — как нам сказали, самую большую в мире. В июне 1989 года здесь силой разгоняли демонстрантов, много было погибших. Сейчас ничто не говорит о тех трагических событиях. Все так же на площадь смотрит с портрета Мао.

В городе много красивых зданий, построенных в национальном стиле, широких проспектов, и все же не чувствуется большой разницы с нашими азиатскими столицами. В темноте, как летучие мыши, порхают в разные стороны велосипедисты. Прямо на улице у здания школы дети 5-10 лет обучаются боевым играм с мечами и пиками наперевес. Зрелище привлекает людей. Удивительно, как пятилетний малыш делает сложные повороты и прыжки и издает 'при этом воинственные крики. Однако военные, которые несут караул на площади, выглядят довольно мешковато.

Китайское телевидение, передачи которого мы смотрели вечером, нас не заинтересовало, в новостях о нашей стране ни слова.

Китайские друзья познакомили нас с небесными храмами и другими достопримечательностями столицы. В императорском дворце все сохранено и не разрушено, поражает красотой зал вдохновения, чудный сад с альпинариями. Порадовали нас богатыми товарами магазины — есть что покушать и надеть. Сравнительно с США все дешево, но, как нам объяснили, покупательная способность населения невелика. Я подумал, что лучше так, чем наоборот — прилавки пустые, а деньги есть. Правда, сейчас, в 1994 г. у меня на этот счет появились некоторые сомнения…

25. Китайца всю жизнь сопровождает его верный двухколесный друг

Вечером 25 февраля встретили в аэропорту американскую команду — теплая встреча старых друзей. Неутешительные новости привез Иен: осложнился вопрос об операции моего сына Рустема — хирург согласен сделать операцию бесплатно, а вот администрация согласна только на 30 %-ную скидку (это при колоссальной стоимости операции и послеоперационного обслуживания).

На следующий день специально выехали за 100 км от Пекина, чтобы посмотреть Великую китайскую степу. Круто поднимаясь в гору, мы вышли на обзорную площадку и увидели великое творение рук человеческих — по горам и впадинам на запад и восток бесконечной змейкой уходила линия укреплений. 200 лет до нашей эры, 7000 км — чудо света!

Вечером был прием у Президента китайской федерации альпинизма. Много говорилось о дружбе, о больших горах, китайские альпинисты вспомнили наших маститых В. Абалакова, К. Кузьмина, Е. Белецкого, тех, кто первыми из советских альпинистов «пробивал» нам путь в Гималаи.

Принял нас и посол США в Китае. Беседа прошла в непринужденной обстановке, посол обменялся о речами с Джимом, Шатаевым и Ши Чжан Гуном.

Наконец, 28 февраля мы летим из Пекина в Чэнду — центр провинции Сычуань, который отличается ярким национальным колоритом. Длинные улицы с многочисленными лавками, забегаловками, тысячи велосипедистов. Отель, в котором мы поселились, называется «Тибет» — очевидно, отсюда стартуют многие путешественники и альпинисты в загадочную страну Тибет.

Произошла накладка с авиабилетами, и мы остаемся еще на один день в Чэнду. С утра поехали в знаменитый зоопарк — большой и чистый. Особенно восхитили фламинго, какие нежные розовые тона! После обеда бродили по городу. Блеск и нищета — все совмещается здесь.

Ранним утром мы вылетели в столицу Тибета — Лхасу, и через два часа нас встретили тибетские альпинисты и телевидение. Кстати, вечером мы уже посмотрели передачу о нашей встрече по местному телевидению.

Лхаса, или, как здесь произносят, Ласа — древнейший город, ему более 13 веков. В переводе «Ласа» означает «Земля богов» или «Святое место». Есть и еще одно название — «Солнечный город», и это не потому, что город носит такое имя на одном из экзотических местных языков, каких в Китае множество, а просто благодаря большому количеству солнечных дней в году.

Кстати, говорят в Лхасе не на китайском, а на тибетском языке. Вообще Тибет оказался не столько частью Китая, сколько настоящей страной в стране. Здесь свой язык, свои обычаи, своя по мере возможности политика — а ведь Тибет даже не республика. Дело осложняется и тем, что у Тибета свой правитель — это сам Далай-Лама, власть которого — и религиозная, и светская — сравнима разве что с властью Папы Римского. Поэтому здесь не угасает надежда на самоопределение, часто вспыхивают народные волнения. Китайское правительство вынуждено постоянно «держать руку на пульсе», в аэропорту и в городе много военных, действует комендантский час. Джим в связи с тревожной обстановкой в городе даже советовал не отлучаться из отеля, но последовать этому совету в таком экзотическом месте было совершенно невозможно.

Экзотика для нас началась с наблюдения за паломниками, которые, падая ниц и вставая, совершали свой обряд очищения по многокилометровому круговому пути вокруг города. На одном из склонов горы над озером возвышается огромное изображение Будды.

26. Войска в Лхасе

Не меньше удивления вызвала у нас гостиница, в которой нас поселили. Лхаса, при всем уважении к ее древности и ламаистской религии — это небольшой городок в предгорьях, на высоте 3760 м. И вот представьте — отель «Холидей Инн», высококлассная четырехзвездочная гостиница! А ведь совсем недавно это была закрытая зона, сюда вообще не пускали иностранцев. Однако как только иностранные туристы получили возможность бывать в Лхасе, сразу бурно и с размахом начал развиваться туристический бизнес.

Наш отель построен по американскому стандарту, строили его сами американцы, весь руководящий состав — директор и администрация — тоже американцы, и только в обслуживающий персонал допущены местные жители.

27. Самое длинное чудо на свете — 7000-километровая Великая китайская стена

Мы живем как белые люди, багаж, который мы сдали в пекинском аэропорту, нам завезли прямо в номер. Высота уже чувствуется, особенно когда пробежишься по лестнице. Прохладно, поэтому в ресторане горят расставленные по периметру чаши со спиртом — оригинальный способ подогрева помещения. Питание — шведский стол — не ограничивает наши широкие возможности в уничтожении несметного количества и ассортимента местной и привозной провизии. Приведу меню нашего обеда в Холидей-Инн без комментариев: три вида закуски, зелень, помидоры, огурцы, бульон, стейк с жареной картошкой, рис, мясо — говядина и свинина, печень, фрукты — яблоки, апельсины, груши, клубника, арбуз, разные соки, пиво, кока-кола, кофе, чай, пирожные и пироги.

28. В центре Лхасы

В тибетском альпинистском клубе мы осматриваем гору грузов для нашей экспедиции, прибывших из США — 22 тонны! Это нам предстоит завтра погрузить на машины. Клуб обладает прекрасной материальной базой: гостиница, ресторан, парк грузовых и легковых машин, дом для проживания гидов, склад альпинистского снаряжения — можно только позавидовать. У нас альпинизм — убыточный вид спорта, здесь он приносит валюту.

Конечно, все мы с волнением ожидали встречи с мировой знаменитостью — Дворцом Потала, резиденцией Далай-Лам. Мы пока его видели только издали — вон он, возвышается на западе ид «Красном Холме». Экскурсия может не состояться — ведь передвижение по городу ограничено.

29. Вход в летнюю резиденцию Далай-Лам

Однако после обеда, несмотря ни на что, мы все же попали во дворец. Нас подвезли к одному из боковых входов по крутой, вымощенной плитами дороге. Мы долго стучали большим железным кольцом, висящим на огромной двери. Когда дверь отворилась, мы увидели двух монахов — старого привратника и юношу, который стал нашим проводником и много интересного рассказал.

Основание дворца Поталы датируется 640 годом нашей эры. Здание, которое сохранилось до наших дней, было построено около трехсот лет назад — это тринадцатиэтажный дворец, высотой 117 метров, имеющий более 1000 комнат, построенных из камня и дерева. Верхняя часть Поталы называется Красным дворцом, здесь находятся разные часовни и мавзолей прежних Далай-Лам. Нижняя часть Поталы — Белый дворец, жилище Лам, их учителей и монахов. Стены дворца имеют небольшой наклон вовнутрь, и создается иллюзия, будто здание вырастает из скал.

30. При въезде в Лхасу стоит эта скала с изображением Будды

Мы переходили из одной комнаты в другую, причем все они были закрыты на ключ. В полумраке рассматривали множество скульптур и изображения Далай-Лам за многие века. Все украшения — из золота и драгоценных камней. Внутренняя отделка комнат из дерева, много резьбы, тяжелых тканей. Пользоваться фонарем и фотоаппаратами не разрешается, правда, в некоторых помещениях можно купить это право за 30 юаней. Тусклые светильники как бы подчеркивали необычность происходящего, и когда мы вышли через два часа на верхний ярус Поталы к солнечному свету, то было такое чувство, что мы реально совершили путешествие в древние времена.

При выходе на шумные улицы Лхасы нас буквально атаковали дети, просящие милостыню. Иен начал раздавать ручки и жевательную резинку, и его чуть не сбили с ног. Действительно, Тибет — страна монахов и нищих.

31. Потала — дворец Далай-Лам — гордо возвышается над столицей Тибета

Мы так и не смогли пройти в центр из-за оцепления военных, видны были танки (нашего производства), в воздухе летал вертолет (американского производства).

Вот и началась экспедиция — целый день мы сортировали и грузили ящики с продуктами и снаряжением. 9 грузовых машин отправили в Ши-гацзе.

В большом парадном зале гостиницы был устроен правительственный прием, посвященный началу экспедиции на Эверест. Руководство Тибета и Лхасы говорило длинные речи и приветствия, смысл которых сводился к грандиозности предприятия, которое чуть ли не они организовали. Мысль интересная, хотя все знают, что эта экспедиция возникла благодаря труду и терпению прежде всего американских альпинистов — Джима Уиттакера и Уоррена Томпсона.

Ласло Пал решил вернуться в Сиэтл, и я передал с ним письмо Диане с просьбой сообщить, есть ли хоть какой-нибудь успех в переговорах с госпиталем насчет операции Рустема.

ГЛАВА III. Дорога к Эвересту

32. Притяжение Эвереста

Кортеж машин двинулся в далекий путь. Сегодня мы должны преодолеть 350 км и прибыть в Шигацзе. Дорога здесь без асфальтового покрытия, пыль стоит столбом. Все надели маски, хотя сидим в комфортабельных мощных «Тойотах». Прошли два перевала высотой порядка 5000 метров. Объехали прямо по берегу большое изумрудное озеро, наполовину замерзшее. Все напоминает суровую пустыню Маркансу, что на Памире. С трудом обходим караван грузовых машин. Обгон на такой дороге очень рискованное дело — узкие дороги и ничего практически не видно на 15–20 метров впереди из-за пыли, можно наехать на камень, столб, корову или человека. На каждом перевале мы останавливались передохнуть, а тибетцы — помолиться и повесить кусочки ткани с молитвой на длинные прутья, воткнутые в груду камней. К нам подходили дети-тибетцы, черные от солнца и грязи, которые с удивлением разглядывали нас и нашу еду. Все делились с ними пищей, и это, чувствовалось, стало для них праздником.

Когда мы подъезжали к вечеру к Шигацзе, я сказал своим попутчикам по машине Саше, Кате и Андрею, что теперь надо забыть про все удобства и готовиться ночевать на нарах. Мы были приятно удивлены, что и в этом городке имеется гостиница со всеми удобствами. И если я сравнивал ландшафт с Памиром, то представить такую гостиницу, скажем, в Хороге или Дарауткургане я бы не смог. Шигацзе расположен на высоте около 4000 метров, а рядом река с названием из китайских сказок — Брахмапутра.

Ужинаем в гостинице, в просторном зале. К тибетской кухне альпинисты относятся по-разному. Вначале подаются мясные блюда, свинина, курица, потом — рыба, зелень, бульон, рис. Все это — в громадных блюдах, рассчитанных на 6-10 человек. Жасминовый чай — тоже на любителя.

33. По дороге, казалось, все было покрыто пылью — к машины, и здания, и горы…

Перед отправлением в дальнейший путь подошли к воротам (два высоченных столба, закутанных в ячьи шкуры) монастыря Чжон-Лунь-бу и на счастье «помолились» — вращая молитвенные барабаны, расположенные прямо у дороги. Преодолели опять два высоких перевала (4800 и 5200 метров). Дорога стала хуже — уже, да пыли побольше, опасней на перевалах, она то и дело обрывается и перекрывается во многих местах замерзшими потоками воды. Надежные «Тойоты», как заправские альпинисты, проходят все ледовые препятствия.

В пути слушаем музыку, песни Окуджавы и Визбора. Навеяли эти песни воспоминания о встречах с Юрой в 77–78 годах на Памире. Тогда образовалась интересная команда — сборная московского «Спартака» и Одессы. Юра много пел нам песен у костра. В этом было что-то невероятное: мы уходили на восхождение, возвращались — и нас уже ждала новая песня.

34. Выпросив у нас всю жвачку, тибетские дети согласились с нами сфотографироваться

За окном машины однообразный голый ландшафт, и, уходя от воспоминаний, начинаешь думать о том, что нас ждет впереди. Команда наша сборная, разношерстная. В условиях сборов в США и Союзе все более или менее притерлись, а вот как сложатся отношения на высоте, при тяжелых нагрузках? Очень сложный вопрос, и, как мне думается, легче будет найти общий язык с американцами, чем, например, с тибетцами. Они, как и на сборах, держатся обособленно и ни с кем почти не общаются!

С перевала 5200 увидели вдалеке Чо-Ойю, а потом открылся впервые Эверест! За сотню километров видны Пыли громадные белые флаги, которые цепляются за вершину, — зимние ветры еще не успокоились.

35. Ритуальное сооружение тибетских альпинистов

Остановились мы в последнем населенном пункте на пути к Эвересту, куда добралась цивилизация. Сегар — большой кишлак на высоте 4300 метров, типа районных центров в Средней Азии. Но и здесь, на краю света, мы остановились в отеле, который можно сравнить с некоторыми нашими альпбазами. Устроившись, мы вышли размяться. Всех заинтересовали башни на высоком холме — это оказался разрушенный монастырь. В центр Сегара сбежались местные жители, и мы с взаимным интересом разглядывали друг друга. Народ одет чрезвычайно бедно и грязно. Но, что удивительно, выглядит в большинстве своем здоровым, жизнерадостным, радушным и более довольным жизнью в этих кошмарных условиях, чем наши далекие соотечественники в больших городах.

В Сегаре есть электричество, почта, магазин и даже один бар. Мы зашли с Володей Шатаевым в одну из лавок и остолбенели — со стены на нас напряженно смотрели три пары плакатных глаз Маркса, Ленина и Сталина. Лавка была бедновата, но пива, кока-колы, сигарет, мыла, зубной пасты было в достатке.

Поужинали тибетской кухней, некоторые воздержались, я тоже умерил свой аппетит. После ужина долго гулять не пришлось — солнце быстро спряталось за ближнюю гору и холодный ветер загнал нас в комнаты, которые не отапливались, так что нам пришлось доставать свои теплые куртки.

Неожиданный приезд новой группы альпинистов внес оживление. Мы быстро перезнакомились и узнали, что это прибыла международная экспедиция на Эверест, в которую вошли альпинисты из США, Австрии и Испании, а гидом является известный альпинист Питер Хабелер, который совершил с Рейнгольдом Месснером первое безкислородное восхождение на Эверест в 1978 году и написал книгу «Восхождение на Эверест», известную в альпинистском мире. Они собрались повторить японский маршрут на Эверест.

Для акклиматизации вышли утром прогуляться небольшими группами на две невысокие горы, обе высотой не более 4600 метров. На одной из них залезли в разваленную башню монастыря, откуда любовались открывшейся панорамой: на юг — Чо-Ойю, Эверест, на север под нами ровными квадратами и прямоугольничками расположился Сегар. Здесь же встретились с нашими новыми знакомыми — Питером и гидом из Испании Мартином. Распили кока-колу, сфотографировались на память. Чрезвычайно приятные ребята. Они имеют большой опыт восхождений на восьмитысячники. Ребята спортивные, молодо выглядят (а ему, Питеру, 47 лет), демократичны в общении. После обеда я встретился с ними в баре, и мы долго беседовали о возможности сотрудничества и обмена между альпинистской школой, которую возглавляет Питер, и Одесским альпклубом.

Вечером Уоррен высказал мнение, что на штурм Эвереста следует пойти только смешанными тройками, т. е. 5 групп по три альпиниста. Джим говорил раньше, что «обязаловка» — для первой тройки, а дальше будет действовать спортивный принцип — кто сможет, тот взойдет.

Мнение Уоррена меня огорчило, так как по нашим принципам отбора («бега» 1 км в гору на время) я проиграл Мошникову 4 сек., а молодым еще больше. Да слава Богу, что еще такой результат, ведь перед сбором в Дигории у меня практически не было времени потренироваться — дела заели. Очень хочется все-таки быть в первой тройке. Посмотрим, как начальство решит, а пока будем жить и работать.

Утром мужская часть экспедиции приложила максимум усилий, чтобы выглядеть как можно более элегантно и мужественно. Восхождение восхождением, а 8 Марта надо отметить как полагается.

36. Вот так мы и общались на чистом английском языке

В экспедиции 3 женщины-восходителя из 3-х стран. Американка Лаверн Вудс — очень сильная альпинистка, и при этом очаровательная женщина. Она очень контактна, быстро перезнакомилась и передружилась со всеми. Очень интересно было смотреть в американском рекламном ролике о команде США, как она усиленно готовилась к экспедиции и даже поднимала штангу. Если выдавалось свободное время, Лаверн с большим интересом расспрашивала нас о нашем быте, о жизни в СССР. Она немного говорила по-русски, вернее, знала немного русских слов, и постоянно старалась пополнить свои познания в довольно трудном для американца русском языке. У себя на родине Лаверн работает адвокатом и, как она уверяла, ведет активный образ жизни, что в устах истинной американки означает — прекрасно водит машину.

Наша Катя Иванова — геолог из Иркутска. Хотя ей только 27, восхождениями она занимается давно и очень серьезно, Вообще говоря, альпинистов можно условно поделить на две группы. Первую увлекает альпинизм прежде всего как трудный, требующий смелости вид спорта. Второй ближе романтическая сторона альпинизма, красота гор, возможность побывать в самых недоступных уголках и, преодолевая все препятствия, победить и горы, и себя. Катя, безусловно, принадлежит к первой группе, ее привлекает прежде всего спортивное начало альпинизма. Она прошла очень серьезную подготовку и сумела попасть в команду. А ведь нашим девочкам приходится очень нелегко на отборках в экспедиции, они должны наравне с мужчинами преодолевать все трудности, проявить и упорство, и волю, и настойчивость. Казалось бы, такие испытания должны превратить наших альпинисток в неких «железных леди», мало чем отличающихся от мужчин. Однако Катя, несмотря ни на что, в жизни очень раскованная, веселая, жизнерадостная девушка. Но все это — внизу. В горах успех даром не дается, и это, конечно, накладывает свой отпечаток — на восхождении Катя была очень сосредоточенной и даже несколько замкнутой.

И третья наша дама — китаянка Гуй Сан. Она очень опытная альпинистка, на ее счету много трудных восхождений. Но вершина Эвереста и для нее — вершина альпинистской биографии, на такой сложной горе она впервые. Во время нашей экспедиции Гуй Сан проявила просто чудеса выносливости, а ведь она — мать двоих детей! К сожалению, такого контакта с ней, как с Лаверн Вудс, не получилось. Как все тибетцы, Гуй Сан вела себя очень сдержанно и, в общем-то, так и не раскрылась нам как человек.

Международный женский день был отмечен по полной программе, и даже были настоящие праздничные подарки — Шатаев вручил каждой альпинистке на память часы Минского часового завода.

Праздник праздником, но мы не били бы настоящими восходителями, если бы не отметили его по-альпинистски. Поэтому в этот день все совершили подъем на две горы, каждая около 5000 метров. Вид открывался потрясающий, нас опять, как магнитом, притягивали гималайские гиганты — Макалу, Эверест, Чо-Ойю, и я невольно замечтался о новых экспедициях на эти далекие и прекрасные вершины.

Гималаи… Здесь тактика восхождения очень отличается от, скажем, альпийской. Гималайская тактика — это, прежде всего, создание промежуточных лагерей, основной из которых — базовый. Лагерь — это одна, иногда несколько палаток, которые обеспечивают необходимый минимум удобств. Здесь можно отогреться, перекусить, при необходимости — переночевать. Базовый лагерь оснащен более капитально, здесь врач, кухня, столовая, средства связи с внешним миром. И это понятно, ведь базовйя^лагерь — это временная резиденция всей команды, сюда после высотных выходов спускаются все альпинисты.

Промежуточные лагеря — от базового до последнего, с которого и пойдут на штурм вершины восходители, устанавливаются постепенно, иногда в течение месяца, в зависимости от погоды. А погода на Эвересте нас разнообразием не баловала, предлагая практически только два варианта — или сильный ветер, или очень сильный ветер, плюс, конечно, мороз.

Но такая постепенность здесь совершенно необходима, так как в процессе установки промежуточных лагерей восходители акклиматизируются. Это, собственно, и есть система гималайской акклиматизации — ежедневный подъем на все более значительную высоту и спуск в базовый лагерь. За это время проводятся не только заброски груза для установки лагерей, но и предварительная обработка частей маршрута с провешиванием веревок — перил.

В общем, если в Альпах восхождение больше напоминает расхожие представления об альпинизме — вдохновенный штурм вершины, то в Гималаях восхождение — это ежедневный, долгий и кропотливый труд ради победы над Горой. Правда, Эверест дает редкую возможность часть работы переложить на мощных помощников — яков. С северной стороны рельеф таков, что позволяет погонщикам с караваном этих выносливых животных достичь высоты 6400 метров, где и будет наш ABC — передовой базовый лагерь. Часть пути могут пройти и грузовые машины.

И вот 8 Марта (очень длинным и насыщенным получился этот день) наверх ушли грузовики и передовая группа — для установки базового лагеря. А мы устроили постирушку и баню в тазике. Не ко времени нагрянувший сильный ветер с пылью омрачил нам эту маленькую радость. Написал письмо домой. Когда оно будет в Одессе?

9 марта — переезд Сегар — базовый лагерь у ледника Ронгбук. При выезде из Сегара — погранзастава, где в течение часа проверили наши документы и дали «добро».

Дорога на Эверест с каждым километром все хуже и хуже. Выше Сегара больше нет населенных пунктов, пробитая в горах дорога ведет нас к монастырю Ронгбук. Серпантины на перевале часто обрушены и покрыты льдом. Эверест возвышается пирамидой над всеми Гималаями. Так и хочется, не откладывая, начать восхождение. А пока на перевале оставляем белые шарфы-хаты из тонкой марли, которые нам вручили на прощание в Сегаре. По тибетскому обычаю — это залог того, что мы вернемся назад целыми и невредимыми.

Незаметно слева открылся таинственный монастырь Ронгбук, описанный в редких книгах о Тибете и Эвересте. Монастырь в довольно разрушенном состоянии, но все же действует. Несколько монахов в коричневых одеяниях с интересом нас разглядывают и приветливо улыбаются. До лагеря осталось всего 7 км. Жаль проезжать мимо, но лучше поспешить. Надеемся, что нам удастся основательно познакомиться с монастырем позже, когда будет свободное время.

Мы проходим по ледовому озеру, машины объезжают громадные валуны — это морена, памятник великому обледенению. Дорога приводит прямо к языку ледника Ронгбук — и здесь наш моторизованный путь окончен, мы на месте. Самочувствие удовлетворительное, но надо время, чтобы прийти в себя — высота 5150 метров! Ветер, снег и холод несколько снижают радость прибытия.

Слева — базовый лагерь Питера, а чуть выше — наш. Добравшись до него, оглядываю нашу «резиденцию». Моя палатка для жилья на двоих, двойная, очень просторная и удобная. Забравшись в нее, я сразу принимаюсь разбирать большой картонный ящик со своими спортивными вещами, который выдал мне, как и другим участникам экспедиции, консультант по снаряжению (по-нашему, завхоз) Рэй. Как не вспомнить Некрасова: «Ой, полна, полна коробушка, есть и ситцы и парча». Чего тут только нет: пуховые куртки и штаны, спальники для базового лагеря и для высоты, шерстяные рубашки, три комплекта нательного белья, 12 пар разнообразных перчаток, свитера, светозащитные очки, гортексовый костюм, бахилы, самонадувной матрац и еще несколько десятков наименований — в общем, все, что необходимо для жизни в горах и для штурма большой горы.

Первая ночь в базовом лагере прошла беспокойно, побаливала немного голова, но выйти из палатки было лень, поэтому всю ночь крутился. Утром на градуснике было — 20 °C, да и внутри палатки чуть ниже нуля, так что вода во фляжке замерзла. В спальнике вполне тепло, а чтобы не мерзли ноги, мы потом по примеру американских альпинистов стали набирать на ночь в большие фляжки кипяток и помещать их на дно спальника. Двойной эффект — сразу тепло расходится по телу и, когда захочешь попить (а воздух здесь чрезвычайно сух), под рукой, вернее, под ногой всегда фляжка.

Встал в 8 утра по местному времени. С Москвой разница в 5 часов, но по всей громадной территории Китая и Тибета одно время, хотя здесь проходит несколько временных поясов.

Попытался умыться, паста — камень. С трудом побрился — такой подвиг совершил, кажется, я один. В 10 утра появилось солнышко, и стало заметно теплей. В лагере провели небольшую работу по благоустройству, начинаем обживаться.

И вот настал торжественный момент! В 13.00 десятого марта были подняты три флага стран-участников экспедиции — США, СССР и КНР. Прозвучали три гимна, В эту минуту, можно сказать, официально началось наше «Восхождение Мира».

Ну что ж, открытие состоялось — значит, пора делать «разведку на местности». Для разминки прогулялся по леднику Ронгбук, который в нижнем течении полностью погребен под моренами, и только вдалеке видны остроконечные нагромождения блестящего на солнце льда. Сильный ветер согнал меня с ледника, поднял пыль, настоящую пылевую бурю. В наших горах я ничего подобного ни разу не видел. Спустился по левому карману. Хоть бери коньки и катайся — все залито льдом. Яки здесь точно не пройдут, наверное, подход к Эвересту лежит по правому карману.

Вечером играли в «кинга» при свете керосиновых ламп. Для меня было непонятно, почему палатки не электрифицированы, ведь в лагере есть движок.

37. Подняты флаги стран-участниц экспедиции. Голуби Мира взлетают над ледником Ронгбук

Следующая ночь прошла лучше, чем предыдущая, но полнокровного сна нет. Продолжили работу по благоустройству базового лагеря. Очень трудно было с помощью лома и лопаты вырыть в перемерзшем грунте ямы для туалета и мусора. Тибетские альпинисты благоустраивались по-своему — выложили из камня ритуальное сооружение, украсили ветками и цветными флажками, зажгли огонь и долго пели и молились. Вообще надо сказать, что лагерь наш, к сожалению, четко разделился на две части — мы с американцами отдельно, а тибетцы — отдельно, живут своей жизнью, за стенками своих палаток, Этому, конечно, способствовала организация двух столовых, а, как известно, в экспедициях главным местом общения являются кухня и столовая.

Вот и этим вечером на кухне, где всегда тепло и уютно, собрались американская и советская команды. Сначала слушали музыку, а потом состоялся настоящий вечер поэзии. Эдик Липень (его все зовут доктор Мармут — за сходство с симпатичным американским сусликом) принес сборник стихотворений русских классиков, в котором, кроме русского текста, есть и английский перевод. При свете керосиновой лампы читали Пушкина, Лермонтова, Есенина, Цветаеву, поочередно на двух языках. Этот импровизированный вечер, я думаю, надолго запомнился всем. В горах важны не только категории сложности скальных или ледовых стен, но и радость общения — если, конечно, она имеется. В ином случае теряется смысл, для меня во всяком случае, альпинизма как спорта, как образа жизни.

Пришла моя очередь дежурить, помогаю Патти и Барбаре по кухне. Это несложно, так как все продукты в готовом виде, только открывай банки. Главное — натопить лед, который с утра колем на застывшем озере.

После завтрака вся экспедиция по одному, по нескольку человек разошлась на прогулку с целью акклиматизации. Я пошел левым по ходу карманом ледника Ронгбук по хорошей тропе, а через час был на развилке: влево по леднику Восточный Ронгбук — подход к нашему будущему передовому базовому лагерю, прямо по леднику Главный Ронгбук — подход к Северной стене Эвереста.

Почти четырехкилометровая стена прервана справа узким так называемым Японским кулуаром. Японская команда прошла его полностью впервые в 1980 г., а верхнюю часть прошел н 1963 году сам шеф нашей экспедиции — Джим Уиттакер. Слева центр стены окаймляет Большой кулуар с ледопадом в средней части.

Скальные бастионы остались нетронутыми. Я пошел прямо и встретился с караваном яков, который возвращался с заброски грузов для экспедиции Питера. Пошел легкий снежок, и мне пришлось повернуть назад. Встретился с Виктором, и мы на обратном пути насобирали кучу пустых банок, разбросанных вдоль тропы. В лагере Джим приветствовал наш экологический почин.

На обед «вбросили» черную и красную икру, которую ела преимущественно наша команда. Но сколько ее можно без хлеба съесть?

Вечером впервые собрались за общим столом, ужинали всей экспедицией, общались, строили дальнейшие планы. Доктор Мармут выдал нам кучу витаминов и стимуляторов для более быстрой акклиматизации и вхождения в спортивную форму.

38. Яки подняли груз в АВС на высоту 6400 м!

Ночью мне вдруг приснилось, что я пишу книгу о восхождении на Эверест (и таки да, написал!). Хотя сон был не с четверга на пятницу, как положено на Руси всякому вещему сну, я на всякий случай решил вести не обычные в экспедиции записи, а что-то вроде дневника с лирическими отступлениями — для полноты картины. Конечно, не все вышло, как задумывалось, иногда было не до описания красот — хватило бы сил записать дату и время и при этом не заснуть. Но все же дневник я вел постоянно, и именно он помог мне написать эту книгу, которая, честно говоря, и есть этот развернутый, дополненный более поздними мыслями, впечатлениями и событиями экспедиционный дневник.

На следующий день Джим объявил, что первый выходе передовой базовый лагерь состоится 15 марта. Выяснилось, что процесс активной акклиматизации у команд будет происходить по-разному. Мы будем подниматься в промежуточные лагеря (6-10 дней) и сбрасывать высоту до 5000 м для отдыха (3–4 дня), американцы думают не спускаться ниже 6000 метров. Китайские альпинисты вроде будут придерживаться нашей тактики.

39. Это не пожар — это костер в палатке якмена

Этот день я, как всегда, начинаю с зарядки 10–15 мин. При -20 °C это не доставляет удовольствия, зато настраивает на боевой лад. Днем распогодилось, быстро умылся и постирался. А сразу после полудня небо затянули облака и все, что я постирал, мгновенно превратилось в лед.

Ура! Пришли снизу яки, голов 80. Это значит, что завтра первые группы с грузами начнут подъем к Передовому базовому лагерю — ABC (Advanced Basis Camp). Тибетцы-погонщики яков, или якмены, очень колоритные люди — с женскими прическами (волосы заплетены в косу, которую накручивают на макушке), одеты кто во что горазд: ватники, старые пуховки, альпинистские куртки, штаны из шкур яка. Они расположились слева своим лагерем недалеко от нас. Лагерь состоит из защитного цвета рваных палаток, в которых они укрываются от ветра и разводят костры для приготовления пищи.

40. Ледник Ронгбук расставил свои бастионы

После продолжительных переговоров и утомительной торговли с якменами, бесконечной переборки и перекладывания грузов караван из 80 яков, 30 погонщиков и 12 альпинистов наконец ушел наверх. Я уже приготовил рюкзак с личными вещами и отправил его с караваном. Из наших ушли Луняков, Арсентьев, Целищев и Володин.

На следующий день отличная погода. Как и каждое утро, я снова увидел фотографа экспедиции Джона — он опять, который уж раз, снимал Эверест при разном освещении.

Мы вышли в составе: Шатаев, Ильинский, Катя, Саша и я, Через два часа мы уже отдыхали в первом промежуточном лагере — Л1. Л1 — это три палатки, газовая плита и запас продуктов. Высота — 5570 м, то есть перепад высоты 420 м. Такой короткий переход связан с тактикой передвижения яков с грузами. Кроме того, это хорошо для постепенной акклиматизации, да и при непогоде всегда можно будет укрыться в палатке. При повороте налево, на ледник Восточный Ронгбук, открылся прекрасный вид на весь Главный Ронгбук — вздыбленный и усеянный ледовыми пирамидами, напомнивший мне памирский ледник Бивуачный. Ледяные глыбы переливались на солнце. Только я подумал: «Хорошо бы эту красоту снять на пленку!», как тут же из-за угла появился кинооператор Марте и точно нашел нужный ракурс. Вот это профессионал! Специально забежал впереди нас и устроился среди камней, чтобы заснять первый выход экспедиции.

Недалеко от Л1 увидел среди камней и льда первый, еще совсем тоненький ручеек воды — пора таяния еще не пришла.

За ужином Шатаев сообщил любопытные сведения: питание в экспедиции на 60000 долларов, из них на 40000 — бесплатно, за счет спонсоров, которых мы рекламируем.

Переход Л1-Л2. Самочувствие нормальное. Утром посмотрел на Шатаева и рассмеялся — он в красной шапочке, покрытый инеем, был настоящий добрый Дед Мороз. Наверное, потому, что радостно улыбается, а это он делает довольно редко.

Американские ребята поели в первую очередь и, забросив рюкзаки за спины, медленно скрылись за перегибом ледника. Вскоре и мы не спеша вышли на еле заметную тропу по правой морене ледника. Мы с Сашей незаметно набрали темп и через три часа были в Л2. Очень помогает при переходах плеер — переносной магнитофон. Проверил на себе: при подходе к Л2 почувствовал усталость, включил бодрую музыку и, о чудо, ноги сами пошли, пританцовывая. Надо будет при случае применить строго научный подход и внимательно изучить воздействие музыки на скорость подъема альпиниста.

Л2 — это 6000 м, те же три палатки и тот же набор продуктов. Лагерь окружен скалами и ледовыми стенами Ронгбука. Интересный звуковой эффект — слово, тихо сказанное в палатке, многократно усиливается и разносится в горах — какое-то ледовое эхо. Пока есть время и силы, немного осматриваем окрестности лагеря. Вокруг высоченные пирамиды льда. Опять вспомнился Бивуачный. Тогда, в 1984 году, мы с друзьями штурмовали пик Коммунизма. Но здесь все больше и грандиознее.

Встретились с первым нашим караваном яков, который спускался вниз. Якмены, стар и млад, улыбались и приветливо махали руками.

Переход Л2-ЛЗ занял у меня меньше 2-х часов. Шел быстро, поэтому к вечеру разболелась голова. Высота уже 6400 метров. На таких высотах про бега надо забывать. Эверест, его северная стена — Северо-восточный гребень, Восточный гребень, Северное седло — все это стоит передо мной, как в сказке. Сколько читано-перечитано, а теперь все так просто и близко — как на ладони.

41. Карта предоставлена Джимом Уиттакером

42. Схема маршрута восхождения на Эверест изготовлена на основе рисунка, предоставленного Джимом Уиттакером

 

ГЛАВА IV. Испытание гималайской тактикой

 

43. Несмотря на сброс высоты более 1000 метров, Лаверн шла все медленнее. Кислородная маска перестала помогать…

ЛЗ (ABC) — лагерь на тонкой поверхностной морене, изборожден трещинами без дна — ночью гулять не рекомендуется. Вокруг старые, брошенные предыдущими экспедициями кислородные баллоны, остатки палаток, много мусора. На Эвересте, как нигде, видно, насколько далеко (и высоко) зашло человечество в пренебрежении к экологическим проблемам. Цивилизация медленно, но, к сожалению, неуклонно воздвигает себе памятник из мусора и отходов, рискуя «засыпаться» и в прямом, и в переносном смысле этого слова.

Сверкающие снежные вершины, всегда служившие поэтам символом нетронутости и чистоты, все больше напоминают свалку, и Эверест — не исключение. После первого в истории покорения Эвереста новозеландцем Эдмундом Хиллари и шерпом Тенсингом Норгеем в 1953 г. (а ведь это была далеко не первая попытка восхождения) на его вершине побывало множество экспедиций — из Китая, Югославии, США, Англии, Польши, Индии и других стран. Например, только в одном 1982 г. на Эвересте побывали пять экспедиций — советская, английская, канадская, американская и испанская (правда, до вершины дошла лишь одна, советская). Нередко Гору штурмовало несколько экспедиций одновременно. Все они в соответствии с гималайской тактикой строили лагеря, привозили огромное количество разнообразного оборудования — и теперь всюду на проложенных ими маршрутах натыкаешься на пустые баллоны, банки из-под консервов, остатки старых лагерей, перил, вешек, веревок.

Постепенно экологическая ситуация вокруг горы накалилась до такой степени, что созрела мысль вообще «закрыть» Эверест для посещений хотя бы на несколько лет. Пока такую радикальную меру решили все-таки не применять. Однако власти Непала ввели плату за возможность восхождения — несколько тысяч долларов, чем, естественно, резко сократили количество ежегодных экспедиций. Мера эта достаточно крутая, особенно для советских альпинистов, но, безусловно, необходимая — Эверест нуждается в защите. Поэтому вторая, экологическая цель нашей экспедиции «Восхождение Мира на Эверест» здесь, на горе, представилась нам и правильной, и очень своевременной.

Удивительную находку для этих мест сделал Виктор — нашел кошку советского производства. Откуда она здесь? Ведь советские альпинисты не бывали на Эвересте с северной стороны. Вечером в общей палатке мы обсудили несколько версий. Самая романтичная и трагическая — о возможном штурме Эвереста в 1952 г. советской экспедицией, которая якобы достигла высоты 8200 и закончилась гибелью большой группы альпинистов. Об этом много писалось в зарубежной прессе, даже в книге рекордов Гиннеса есть упоминание об этой катастрофе. Называлось не только число погибших, но даже фамилии участников экспедиции.

Однако на поверку все это оказалось большой газетной «уткой». Советские альпинисты действительно неоднократно пытались организовать восхождения на Эверест, но это так и не удалось осуществить ни в 50-е, ни в 60-е, ни в 70-е годы, а альпинистов с перечисленными в прессе фамилиями в Советском Союзе вообще не существовало. Шатаев опрашивал всех старейших альпинистов страны, и все высказали сомнение в реальности этого восхождения, так как подготовить такую экспедицию в полной тайне, без привлечения опытных альпинистов, просто невозможно.

Более вероятна вторая версия. Эту кошку, очевидно, потеряли китайские альпинисты, которые в пятидесятых годах активно сотрудничали с советскими, обучались в наших альплагерях и получали наше снаряжение. Поэтому найденная нами сломанная кошка, видимо, след прошедшего здесь, а возможно — и погибшего здесь китайского спортсмена. К сожалению, наш маршрут печально известен гибелью многих восходителей в лавинах Северного седла и Северной стены Эвереста.

19 марта первая группа советских и американских альпинистов вышла на обработку Северного седла. Китайская команда оказалась без высотной обуви — свою не взяли, а американцы предупреждали, что они экипируют нас всем, кроме обуви. Теперь только дней через 8-10 они смогут довезти ее.

Чувствуем себя неплохо, активно работаем, строим, улучшаем площадки под палатки. Установили большую палатку под столовую. Пошел снег, вернулись ребята с обработки. В лагерь подошли Джим, Эдик и Борис, которого пришлось разгрузить, так как он уже не мог в полной темноте дойти до палатки.

Проходим первые склоны по навешенным перилам. Груз для заброски небольшой — 8-10 кг, правда, нам с Сашей пришлось догрузиться оставленными Володиным веревками и крючьями, так как Мошников чувствовал себя неважно. Впереди работали в основном Эд и Стив. Крутизна седла увеличивалась с набором высоты. Прохождения крутых ледовых стенок облегчили старые перила. Под самым выходом на Северное седло несколько веревок я проработал с Эдом, и мы первыми вышли на 7050 метров. Эд остался на конце перил, а я прошел по гребню метров 80 и увидел неприятное зрелище: рваные остатки палаток, торчащие стенки, баллоны — это все, что осталось от старого лагеря на площадке, предназначенной под Л4.

Оставив заброску, я сразу приготовился спускаться обратно. Снизу донесся ужасающий вопль — так мог кричать только Джим, который умел подражать реву яка. Вопль, по-видимому, призван был сигнализировать нам тот радостный факт, что в ЛЗ засекли наш выход в стратегический четвертый лагерь. Отсюда виден весь дальнейший маршрут, здесь будут скапливаться необходимые для штурма продукты, кислород, палатки, газ. Вниз спустились быстро, я устал, да и горло прихватило немного.

Есть первые неприятности — заболел Виктор, его повели вниз Эдик и ребята.

Сегодня, 20 марта, день рождения у Лаверн. Саша достает бутылку шампанского. Она стреляет на высоте 6400 так, что шампанского осталось только имениннице. Надеемся, что теплые пожелания и подарки согрели Лаверн в этот холодный вечер.

С утра ураганный ветер. Сметая снег с ледника, ветер с силой бросает его на наш незащищенный лагерь. Сорвана большая палатка — кухня и столовая. После радиосвязи приняли решение всем спускаться вниз и подстраховать спуск пострадавшего Виктора. Сергей и Григорий поднесли ему в Л2 кислород из базового лагеря. Но все обошлось, и наша команда вечером была в полном составе.

44. После очередной бури снежный шквал срывает палатку в ABC

С кислородом выручил Питер, так как вчера в ЛЗ обнаружилось отсутствие редукторов и сегодня в БЛ подтвердилось, что в советской поставке кислородного оборудования их нет. Редуктор — это такая маленькая штучка, без которой все это бесценное оборудование теряет всякий смысл для спасения заболевшего или при работе выше 8000 метров. Мы строили догадки: кто-то изъял, завод недопоставил или остались в Москве, в ящиках с ненужными станками, куда по ошибке могли положить редукторы (обычно редукторы идут в комплекте с масками). Для решения этой непредвиденной проблемы вниз, в Лхасу, решили ехать Уоррен и Шатаев, звонить в Москву, в Пекин. К тому же до сих пор не работает наш космический телефон и телефакс, и мы практически оторваны от мира. Уоррен надеялся связаться с Сиэтлом и дополучить второй комплект аппаратуры.

Сильный ветер треплет палатки здесь, на высоте 5150 м, а наверху, в ABC, опять срывает большую палатку, и выход на обработку отменяется. На замерзшем озере бьем метровые лунки, и одна из них заполняется водой. Теперь можно себе позволить устроить баню.

Рыбный обед — креветки, крабы, икра и другие деликатесы — быстро восстанавливает наши силы, и все же здесь, в базовом лагере, нам не хватает нашей простой пищи — борща, супа, картошки, мяса. И никакой ассортимент деликатесов этого не может заменить. Мы где-то немного завидуем тибетцам, которые едят только свою простую натуральную пищу. Они используют обычный, выработанный веками рацион пастухов и погонщиков яков — вяленую баранину, рис, картофель, сушеные фрукты. А мы, выбирая для себя продукты, соблазнились красочными, удобными, да и вкусными американскими консервами. Никаких забот — открыл банку и ешь. И вот результат — прошла неделя, и они нам надоели, заедает тоска по картошке с салом.

Всю ночь рвут палатку порывы ураганного ветра, всю ночь идет снег. Пурга не затихает и днем. Так я представлял себе Антарктиду. Караван яков на спуске рассыпался по ущелью, и только ночью тибетцам удалось спуститься. По радиосвязи из ABC Иен сообщил, что американская команда считает нецелесообразным находиться в верхнем лагере в такую погоду и завтра спустится вниз.

Пишу очередные письма домой и своей сестре Фатиме, Первые отослал прямо из Пекина, ответа пока нет.

Пурга продолжает неистовствовать. В палатке как в холодильнике. Постиранное белье стоит колом, все одеревенело. В синтетическом спальнике прохладно, а все теплое, пуховое я занес и оставил в ЛЗ. По радиосвязи нам сообщили, что к нам спускаются 10 американцев, я им не завидую. В верхнем лагере все же остались четверо: Григорий и Сергей, Эд и Роберт. В Л2 сорвана большая палатка. Сидим, коротаем весь день на кухне. Во время обеда сильный порыв ветра завалил нашу главную палатку, и мы едва успели заново все укрепить, используя громоздкие газовые баллоны по 60 кг.

Вниз, несмотря на заносы, уехали Уоррен, Шатаев, Борис и Ин Дау Ши — спасать положение. Молодежь критикует доктора Мармута, пытаясь навязать ему свои рекомендации по лечению Виктора. Я веду разъяснительную работу — стараюсь им внушить, что они неправы, доктор есть доктор и должен лечить больного без давления присутствующего консилиума неспециалистов.

От вечного холода нет желания писать и вести дневник, хотя времени для этого достаточно, поэтому пишу коротко. Слушаем прекрасную музыку Баха и Вивальди («Времена года»), на бис идут одесские песни в исполнении Звездинского.

В сумерках вернулась американская команда — усталые, замерзшие, но, как всегда, приветливые. Весь вечер идет разговор о Гималаях, о погоде, о разных пустяках. Мы не услышали ни разу разбирательства, упреков на высоких тонах, как, к сожалению, часто бывает в наших экспедициях, да и в нашей команде, после каких-то неудачных выходов.

Проснулся от резких как выстрел хлопков палатки. Ветер разогнал тучи, и, выглянув из палатки, я увидел чистое синее небо и Эверест. Значит, возможен выход в ABC. Позавтракав и проводив Виктора и Керен Су, которые уехали вниз подлечиться, мы, каждый в своем темпе, потянулись наверх.

Планировал набрать высоту 6400 м за 8 часов, но разошелся и дошел за шесть — это мой личный рекорд. Когда видишь впереди идущего, всегда невольно хочется его догнать, так и сейчас. Высоту почувствовал резко на 6300, как будто перешел невидимый, барьер. Сразу сбавил темп и переключился на тихий ход. Меня в ABC встретил Григорий, который рассказал о выходе четверки на седло. Рюкзак Мошникова, оставленный им на седле в первый выход, унесло ветром. Можно было себе представить силу ветра, если палатку, установленную под туалет, я увидел в 200 метрах ниже нашего лагеря. Опять пошел снег, все забились по палаткам.

Спал неважно — результат вчерашних гонок, да и палатка «стреляла» всю ночь. Днем установили новую палатку под кухню и столовую, закрепили, опутав ее, как кокон, репшнуром.

За стенами палатки обычная картина: ветер и снег. Принимаем все же решение сделать грузовую ходку по 10 кг на человека. Американцы вдруг перед самым выходом отказались, ссылаясь на непогоду.

45. Последний взлет Северного седла

По леднику шли в связках, ветер вреенами просто останавливал нас. В 13.00 зацепились за перила. Следы первой связки быстро заметались снегом, и приходилось протаптывать путь заново. Через 3 часа я был с грузом в Л4. Там уже стояла палатка, установленная Григорием и Сергеем. Спуск прошел быстро, правда, пришлось несколько раз растирать прихваченные морозом пальцы. Немного устал, но проведенным днем остался доволен.

С 4-х утра на лагерь обрушился шквальный ветер. Палатку приподнимало, раскачивало, тент отстреливался резкими хлопками. Какой уж тут сон! В середине дня наконец появилось солнце. Мы отдыхаем, наверх ушли Эд и Роберт. Мошников показал мне свою ногу, большой палец на четверть почернел — приморозил или набил. Наверное, уйдет вниз. Читаю своеобразную книгу Кима «Белка». Вдруг из-за морены появились Эд и Роберт — слишком сильный ветер и поземка повернули их назад.

В ЛЗ общего руководства нет. Я думал, что Эрик как тренер возьмет в свои руки бразды правления — но нет, все идет самотеком. Наиболее активны с предложениями Сергей и Григорий. Вначале они планировались как вспомогатели, но сейчас стремятся выйти в лидеры, и Эрик дает им «зеленую улицу».

Для себя я решил завтра подняться и переночевать на 7050 м и далее действовать по погоде.

Такое впечатление, что Эверест, как один из героев русской сказки, решил сдуть наш передовой базовый лагерь вниз, в долину — всю ночь сильный с порывами ветер. Мы выдержали, хотя бессонная ночь была нам обеспечена, Утром обстановка немного улучшилась, но ветер и мелкий снег продолжались. Сергей и я настаивали на выходе, но Эрик отменил его, так как считал, что можно поморозиться при таком ветре. Рисковать нет смысла — время терпит. Эд, Роберт и Стив (оператор) ушли вниз.

В нашу палатку зашел Сергей, обиженный на Ильинского. Он собирается уйти вниз, и не просто так, а как следует хлопнув дверью, Но мы уговорили его остаться и умерить свои амбиции.

Вечером много говорили о самых разных вещах: и о высотной съемке, и об архитектуре, и о восстановлении церквей, и даже о политической обстановке. Говорили и о женщинах, вернее, о женщинах в альпинизме. Я не противник их участия в мужских экспедициях, если от них исходит помощь по созданию дружеской атмосферы в коллективе, уюта в лагере. Легли рано, и под непрестанное хлопанье палатки передо мной пронеслись картинками отрывки снов: дети, жена, сестра, которые ждут и переживают.

Кажется, ветер не утихнет никогда — не Гималаи, а страна ветров. У многих порваны палатки, разбросаны ящики со снаряжением и бельем. Вниз ушел, как и ожидалось, Мошников. Китайские альпинисты спустились на базу, ждут высотной обуви.

И все же надо работать. В полдень вышли на грузовую ходку 6 советских и 4 американских альпинистов. Идем гораздо быстрее предыдущих двух выходов. На последней крутой стене (крутизна до 70°) сердце вырывалось из груди, шел на пределе. Американцы сильно отстали, удивленные нашим темпом, но каждый из нас был вынужден выкладываться, чтобы если не быть первым, то точно не быть последним на обработках. Мало ли что наше руководство решит, когда встанет вопрос о комплектовании команды на решающий штурм. Обещал же Эрик вспомнить времена наших бегов на Кавказе, если возникнут спорные моменты. Эта обстановка, конечно, нас не сплачивает, так как держит в постоянном напряжении.

Занесенный груз прячем в палатку, баллоны сваливаем на снег — и по перилам легко вниз. По закрытому леднику стараюсь идти в связке, слишком много у меня на памяти примеров беспечности с трагическим концом. От сухого холодного воздуха не защитила спецмаска, стал покашливать.

Запустили двойку молодых — Андрея и Сашу — на седло с заброской. Они буквально побежали наверх, вес заброски, как оказалось, был чисто символическим — по 4 кг. А мы стали готовиться к спуску. На спуске ниже Л2 встретили китайскую команду, уже в ботинках, которая гуськом, не растягиваясь, шла в ЛЗ. Чем ниже мы спускались, тем больше было признаков весны — появились птицы, ручейки, пробежал зверек вроде ласки, только рыжий. На Кавказе я видел серых. Мне этот зверек больше всех симпатичен в горах. Однако при спуске в базовый лагерь мы увидели опять снег и лед и поняли, что до настоящей весны еще далеко.

На морене я слегка подвернул ногу и имел неосторожность сказать об этом Эдику. Тот вместе с Куртом напал на меня, будто у меня не вывих, а перелом. Наверное, соскучились по работе. Забинтовали, таблетки дали. Эдик сообщил, что первым серьезно пострадавшим стал участник соседней экспедиции — воспаление легких, отправлен вниз. Слушаю на отдыхе у себя в палатке музыку, не надоедает Вивальди.

Мы, как те муравьи, облепили гору, тащим веревки, палатки, крючья и пытаемся подняться повыше, а гора только вздыхает и легко сдувает нас с себя.

1 апреля. Сегодня праздник — День смеха, в Одессе Юморина. Шлю одесситам свой привет с гималайской высоты. Немного скучаю и завидую им в этот день. В столовой целый день музыка, в основном одесский фольклор. Все поздравляют с днем рождения Катю — ей 28 лет. Я вручил ей кучу одесских денег, которые изготавливаются и продаются в Одессе. Имениннице захотелось поесть баранины, и мы попросили Керен Су достать хотя бы кусочек.

Ушел дополнительный караван яков наверх. Подсчитали, что на Северное седло надо вынести 600 кг снаряжения и продуктов.

Снизу донесся рев моторов — это вернулись из Лхасы Уоррен и Шатаев. Целый час Володя рассказывал о приключениях по дороге и в Лхасе. Ему удалось дозвониться до Москвы и разобраться в истории с редукторами, без которых не могло функционировать кислородное оборудование. Оказывается (он установил это через Николая Черного), 20 редукторов были уложены заводом именно в тот ящик, который за ненадобностью был оставлен в Москве. Затем была решена проблема, как доставить эти редукторы в Пекин и Лхасу. Находчивые «толкачи» подключили дочь нашего посла в Китае, и 1 2 апреля редукторы должны быть здесь. Привезли почту, газеты и журналы на английском и китайском языках, много писем, но из Союза только одно — Шатаеву, от его жены Любы, причем с маркой за 5 копеек, Он, чтобы не было обидно всем, прочел его вслух. Любопытно было, что газеты и журналы читали в основном мы, американцы только пролистывали их.

Вечером устроили праздничный стол — натуральное мясо и бульон (желудки американцев не привыкли к жирной пище, им пришлось принять по 2–3 профилактических таблетки). Утром удалось умыться и постираться, несмотря на объявленный дефицит газа.

Читали целый день газеты и журналы: «Time», «USA Today», «The Seattle Times» и другие, все на английском языке. Напрягая свои умеренные лингвистические способности, мы все-таки что-то понимали и узнавали хоть какие-то новости о нашей стране. Когда ты оторван от Родины, как-то по-особому, более чутко воспринимаешь все, что творится на твоей земле.

Погода по-прежнему не радует… Днем шестеро тибетцев поднялись на седло, но смогли занести только свои продукты. Ильинский отменил выход советской тройки. По заключению врача, Сергею рекомендовано отдохнуть. По этому поводу на Эдика было оказано соответствующее «давление», и он, как человек мягкий, в конце концов заявил, что к выходу готовы все без исключения. Однако Ильинский, человек твердых армейских правил, настоял на своем.

Долго рассматривал фотографии своих, которые ношу всегда с собой. Как они там без меня?

Дни отдыха оживила эпопея с барашком, который нам достали тибетцы. Ильинский и Катя взялись его освежевать. Зрелище это, учитывая уровень мастерства участников, не для слабонервных. Процесс обещает быть длительным, а результат проблематичен. Видимо, прикинув в уме эти бесспорные факты, Сергей, Григорий и Андрей ушли наверх, не дожидаясь своей законной порции. Но опасения были напрасны — результат в виде роскошного обеда превзошел всякие ожидания и, кроме того, внес желанное разнообразие в наш размеренный и немного скучноватый «лагерный быт».

Я сижу в палатке, занимаюсь переводом статьи о нашей экспедиции в богато иллюстрированном журнале «Mother Earth». Оказывается, Джим был руководителем удачной экспедиции на К2. А в подготовке нашей экспедиции были большие трудности. Китайская сторона вначале была против участия советских альпинистов, и только настойчивость Джима, который несколько раз летал по маршрутам Сиэтл-Пекин и Сиэтл-Москва, принесла успех: все три стороны договорились о проведении совместной экспедиции на Эверест. Джиму в этом деле помогли его добрые знакомые — Генри Киссинджер и Эдвард Кеннеди. Идея экспедиции под флагом мира была Джимом дополнена второй актуальной задачей — экологической: очистить гору от мусора многочисленных экспедиций. Однако полемизируя с Хиллари, который предложил закрыть Эверест для восхождений на 5 лет, он пишет: «Для меня горы подобны храму, и люди будут ходить в храм. Никто не может закрыть горы».

В 15 часов прибыли участники трека из Штатов, который организовало американское руководство. Рельеф подхода к Эвересту оказался удобным не только для яков, но и для таких трековых, то есть пешеходных и, естественно, платных походов на настоящую «альпинистскую» высоту для туристов. Многие в годах, улыбаются, счастливы, как дети, что попали в такие загадочнее места. Один из них все приглашал нас приехать к нему на Гавайи, мы, безусловно, сразу согласились, но за его счет.

Ночью по палатке мягко шуршал снег, а утром солнце и снег просто ослепили! Внезапно было принято решение идти в ЛЗ, хотя обувь у нас была промокаемая (основные ботинки остались в ЛЗ).

Мы поднимались по карману ледника. Вначале было жарко и душно — ветра нет, солнце. Но после Л1 налетела снежная круговерть, и я надел на себя нее, что было. Идти пришлось прямо против ветра. Шлось очень тяжело, как и всем моим напарникам, виновата, наверное, резкая смела пищи — баранина, а может быть, просто засиделись.

Когда дошли в Л2, я залез в палатку, с трудом вытащил вмерзшие носки из ботинок и час отогревался у примуса. Подошли Шатаев и Мошников, позже — Катя. Решили с Володей в 1 9.00 выходить, остальные остались в Л2. Полчаса, пока солнце не скрылось, прошли нормально, но потом какой-то вселенский холод сковал нас. Я был легко одет, Шатаев был в пуховке. Ботинки мои были мокрыми и сразу превратились в ледовые колодки. Я ускорился, насколько это возможно на такой высоте, каждые 50–60 метров разогревал руки, ноги, тер лицо, нос, уши — началась настоящая борьба за выживание. В 8 вечера совсем стемнело, я потерял из виду Шатаева. Выручила луна, благодаря которой я заметил след на леднике и не вышел в зону трещин.

46. График восхождения М. Горбенко на Эверест

С большим трудом я дошел до ABC. Кругом ни души. Пытаюсь позвать Токарева, но получается что-то нечленораздельное. Наконец, с трудом кричу: «Саша!» Ответа нет, а ведь он ушел из Л2 гораздо раньше нас.

Я залез в свою промерзшую от холода палатку, переоделся. Надо бы лечь, расслабиться, но не стоит и пытаться — беспокойство за Сашу все равно не даст заснуть. Поколебавшись, все-таки выхожу, для очистки совести заглядываю в его палатку — и застываю от неожиданности; в палатке жара, посередине пыхтит на полную мощность примус, а рядом сидит Саша, полуголый, в наушниках от плеера. Я, конечно, тут же залез в его палатку. Так мы с час и просидели, отогреваясь. Хотя он и пришел раньше, но мороз успел прихватить пальцы на ногах. Уже стали волноваться за Шатаева и готовиться выйти с фонарем навстречу, когда он молча ввалился в свою палатку и больше не выходил. В полночь лагерь погрузился в тяжелый сон. Вот так Гималаи нас проучили на ровном месте — мы расслабились и сразу попали в переплет. Хорошо, что все окончилось без серьезных обморожений.

Необыкновенно красив был ледник в свежевыпавшем снегу. Мы приходили в себя и наблюдали за движениями альпинистов к Л5. К обеду подтянулись Катя и Мошников, которые переход прошли с ночевкой. Хотя было солнечно, холодный ветер загонял в палатки. По радиосвязи из базового лагеря сообщили неприятную новость: Джим уехал в Катманду из-за острых болей в колене (доктора предположили, что тромб), и мы как-то сразу осиротели и с нетерпением ждали его возвращения.

После вчерашних испытаний только к вечеру восстановился.

В четвертый раз идем на перевал, в 12.30 зацепился за перила на Северном седле и, с полной отдачей работая, вышел в 16.00 наверх к Л4. Тяжело на этой высоте работать, когда рюкзак под 20 кг — с собой все бивуачное снаряжение, еда, 10 кг общественного снаряжения, да ветер в лицо. На седле встретились с Сергеем и Григорием, они спускались после обработки выше седла. Преодолевая себя, взошел с грузом Шатаев — молодец! Катя поднялась налегке. Видно, что высота дается ей с большим трудом. Вниз после отдыха ушли Мошников, Шатаев и Катя.

47. Подъем по СВ-гребню к лагерям 5 и 6

Первая ночевка на 7050 м прошла удовлетворительно. Взяв с собой 160 м перильной веревки и палатку, мы с Сашей медленно стали подниматься по СВ склону, выдергивая из-под снега навешенные вчера перила. Движение вверх с каждой веревкой замедлялось, сильнейший боковой ветер и мороз делали труднопроходимым вполне простой снежный склон. Через час я не чувствовал рук, остановился, растер, одел утепленные гортексовые рукавицы. В середине дня назад повернули китайские альпинисты и Саша. Я все же дошел до конца обработки, оставил заброску и тоже ушел вниз. По альтиметру высота была 7450 м, то есть мы смогли набрать только 400 метров. Сергей, Григорий и Андрей решили сегодня во что бы то ни стало закрепиться за скалы около 7600 м. На мой взгляд, излишний они проявили напор, в такую погоду при обработке это риск неоправданный. На седле никто не остался, все с обработки спустились в ЛЗ, Вечером в палатке слушали Визбора, усталость куда-то уходила. В 12 часов ночи меня разбудили громкие хлопки палатки — опять шквальный ветер. Снег искорежил палатку так, что стало мало места для двоих.

Сегодня, девятого апреля, день рождения Лили. Я поздравил ее мысленно, так как факс наш еще но работает, а то письмо, которое я отправил месяц назад, может быть, и не дойдет. «Чтобы у тебя и у наших детей все было хорошо!»

Опять сорвало кухонную палатку и туалет. Наверх вышел один Мошников. Американцы удивились: «Почему один и без груза для заброски?». Я объяснил, что, наверное, для вхождения в форму, Наблюдаю весь день его на ледовом склоне. В 17.00 увидел тройку Арсентьева, которая спускалась ему навстречу. Часа через два они били в ЛЗ. Ребята, сильно уставшие и перемерзшие, упали в свою палатку и не выходили даже на кухню.

Они провели кошмарную ночь на 7600, а утром, когда стали собираться, порывом ветра снесло в пропасть палатку и ледорубы, на которых она крепилась. Хорошо, что ребята не поморозились всерьез! «Отделались» легкими обморожениями лицо.

Итак, уже 9 апреля, а пятого лагеря еще нет. По ABC прошелся ураганный ветер, который отравлял нам жизнь, не давал отдыхать, порвал практически все палатки. Я подумал, что если перевод с китайского слова «Джомолунгма» означает «Мать богов», то ветер, который бьется о Северную стену и уходит в бешенстве через Северное седло, сметая все на своем пути, — по крайней мере, ее муж, охраняющий покой любимой супруги. Именно этот свирепый ветер, по свидетельству первой тройки, оказался сейчас главным противником, он был суровее ветров пика Победы, зимнего пика Ленина. Этот ветер сбрасывал со склона ползущего по льду альпиниста. Особенно досталось женщинам, которые никак не могли преодолеть ветровой барьер выше седла.

10 апреля — день освобождения Одессы от фашистов. В одесском альпклубе мы всегда отмечали этот день — проводили чемпионат области по скалолазанию на крымских скалах.

С утра, как и всю ночь, шквальный ветер. Почти не спал. Включил плеер на полную громкость, чтобы не слышать воя ветра и хлопков палатки, но и плеер не спасал.

После долгих колебаний вышли в Л4 в середине дня. Эд, Роберт, Стив, Марк, Саша и я решили идти с ночевкой и последующей заброской наверх. Тибетцы решили сделать только грузовую ходку — и сразу вниз. Все поднимались в хорошем темпе. Я пес кислородные баллоны. Мое время — 3,5 часа, это неплохо. Поразило, что Гуй Сан несла наравне с мужчинами груз — 4 кислородных баллона — и почти не отставала. Вот это пример для наших высотниц!

На седле в глаза бросилась порванная палатка, в которой ночевала наша первая тройка. Что-то не везет им с палатками. Помогли установить американцам занесенную палатку, благо, ветер утих, выглянуло солнце. Воспользовавшись окном хорошей погоды, мы с Сашей сделали несколько фотоснимков на фоне Северной стены, причем в руках у меня были «Вечерняя Одесса» и «Огонек», которые я захватил с собой почитать в палатке на случай отсидки. В «Вечерке» была подборка стихотворений Пастернака. Было в этом чтении что-то космическое и прекрасное, как красноватая в лучах заката Северная стена Эвереста.

По радиосвязи мы сообщили, что при нормальной погоде попытаемся установить Л5. Уоррен неожиданно не рекомендует нам совершать выход с ночевкой в Л5, а только сделать заброску. А ведь вчера Саша, Мошников и я договорились о ночевке на 7800 метров… Однако Мошников утром меняет свое решение и поддерживает американцев. Нам с Сашей показалось, что это чисто конъюнктурный подход. Анатолий проводит постоянную линию, явная цель которой — стать «своим» среди американцев. Чтобы не было лишних разговоров, мы с Сашей взяли тот же вес для заброски, что и остальные, и по спальнику.

Выходим выше седла. Бьем следы в фирне, укрываемся от ветра. Прошли старые перила. Вышли налегке — наша задача, обработав маршрут, зацепиться за Л5. На СВ ребре, как всегда, гулял сильный ветер, к которому мы, в общём-то, были готовы, но на стыке льда и скал (7600 м) нас ждал такой ураган, который заставил нас буквально ползти по перилам на четвереньках. Нам удалось прорваться к скалам и провесить 350 м веревки до высоты 7700 м (неплохая площадка под две палатки). Ветер бросал нас прямо на разрушенные скалы, и нигде мы не могли найти укрытия от него, чтобы хоть пять минут передохнуть спокойно. Скалы простые, забитые снегом, на них болтаются остатки старых перетертых перил. Было неясно, достигли ли мы Л5 или он все же выше? Немного отдышавшись на небольшой площадке в скалах, Саша предложил не рисковать с ночевкой: и ураган, и американцы против. Мы решили все же добить заброску, а так как бивуачное снаряжение оставить было опасно — унесет ветром, то заброску на двоих забрал Саша, а я набил свой рюкзак бивуачным снаряжением и медленно пошел вниз. Саше пришлось одному набрать 150 метров по высоте к Л5. Дополз с трудом к Л5 и Мошников, а американцы не дошли, побросав заброски по пути на 7600-7 700 м.

На седло Саша спустился как раз к чаю и с подарками — на площадке Л5 он обнаружил отличные газовые баллоны и примусы. Один примус достался мне.

Начали спуск после радиосвязи в 10.00 и через час были в ЛЗ. Нас сменили Григорий, Андрей и Сергей. Иен ворчал, что ребята не полностью нагрузились. Я понял, что Эрик ставит на них как на передовую связку с тем, чтобы они первыми достигли Л6 (на Л 4 первыми вышли Эд и я, на Л5 двое тибетцев), затем спустились и через день шли на штурм Эвереста. Этот план был нереален и для нас, и тем более для американцев, которым нужна для акклиматизации еще неделя. Возникает вопрос: кто же основные восходители, а кто вспомогатели? Напор ребят мне понятен, но вспоминается первый выход, когда ветром у этой тройки унесло палатку с ледорубом. В итоге — ни заброски, ни продвижения вперед. Ну что ж, на все, как говорится, воля божия, а в экспедиции плюс к этому — воля руководства, ему решать.

После обеда начал спуск из ЛЗ в базовый лагерь. В Л2 встретил Шатаева. Володе приходится очень нелегко — сложно найти общий язык с Уорреном и Лосан Давой, руководителями американской и китайской команд. Например, Шатаев был за нашу ночевку на 7800, но Уоррен распорядился по-своему. И спорить по каждому поводу нельзя, и соглашаться трудно…

Вечером встретились на кухне с трековой группой из США, которую организовал Джим. Состав группы самый разношерстный. Впечатляет диапазон возрастов — от 20 до 70 лет. Люди платят очень большие деньги, чтобы увидеть Эверест.

До сих пор нет писем из дому. Почему? Что-то случилось? Или до сих пор не получили от меня ни одного письма?

День начался с сообщения, что наши и тибетцы не смогли выйти из Л4 в Л5 из-за сильного ветра. На седло пробились Ильинский и Ли-пень. В ЛЗ ушла Лаверн, которая немного приболела, но за неделю пришла в норму. До сих пор нет дальней связи с миром.

Днем решил искупаться. Взял тазик горячей воды, вышел из кухни — и тут же порыв пылевого смерча заставил меня присесть. Смерч покружил минуту и удалился, но в результате палатка повалена, а тазик драгоценной воды полон грязи. Вообще банный процесс происходил у нас довольно примитивно. В маленькой палатке зажигался газовый примус, два тазика — и вперед! Даже в наших небогатых советских экспедициях мы всегда делали баню с парной, с душем. Все же ухитряюсь помыться, а после бани надеваю на себя весь пух. Здесь заболеть очень просто, а вот выздороветь очень сложно, Виктор так и не может войти в форму.

На следующий день проснулся под ласковые тревожно-знакомые призывные крики. Это уллары — горные индейки, хорошо знакомые мне по Кавказу. Они живут и в Гималаях и повсюду сопровождают альпинистов.

Сегодня Пасха. «Христос воскрес — воистину воскрес!» Русские и американцы обнимались и поздравляли друг друга с праздником. Весна пришла, полный штиль, на замерзшем озере появился первый ручеек. Над Эверестом нет привычных снежных флагов. Надели маски бегемотов, слонов, обезьян и пошли все вместе с американцами и тибетцами фотографироваться на фоне Эвереста.

В полдень впервые стало тепло, разделся, пригляделся и не узнал себя — сбросил 7–8 кг. Выгляжу, наверное, как в 16 лет, когда целыми днями крутил велосипед и гонял футбол на песке, а шея была как у быка хвост (так тогда поговаривал мой отец). Но это хорошо, лишний вес перегорел в нагрузках, практически я готов к штурму.

Соседняя экспедиция Питера Хабелера далеко не продвинулась, что-то там не ладится.

На обед заглянули непальцы. Они приветливые и работящие люди. Подарил им значки альпклуба «Одесса». Теперь а/к «Одесса» знают в Китае, Тибете, Непале.

48. Киногруппа Би-Би-Си. В центре актер Б. Блессед, играющий роль Мэллори. Справа Дэвид — руководитель группы

Нас с Сашей пригласили посетить англо-американскую экспедицию, которая прибыла на съемки фильма о Мэллори. Нас это чрезвычайно заинтересовало — просто здорово, что о таком гиганте, который в далеких 1921-24 гг. пытался достичь вершины, снимается фильм. Мэллори и его напарник Ирвин погибли, но их история, полная драматизма и героики, не забыта. Это те непреходящие человеческие ценности, зная о которых, находишь в себе силы идти вперед.

Приключения начались, когда мы пришли в лагерь киногруппы Би-Би-Си, и те стали с ходу снимать в палатке наш разговор с актером Брайеном Блесседом: о горах, о восхождении в Гималаях, об СССР, об Эвересте, об осмыслении подвига Мэллори, о нашей международной экспедиции, о политике, о Горбачеве и перестройке. Потом наш новый знакомый вдруг нелестно отозвался о китайских альпинистах, и нам пришлось резко сменить тему разговора. Естественно, мы многого не понимали. Но киношники весь этот сумбурный разговор записали на пленку и сказали нам, что он будет интересен для включения его в фильм. Надеюсь, что обойдется без всяких подвохов. Здесь же нам показали видеофильм, в котором рассказывалось об экспедициях на Эверест — от самых первых, в 1921-24 г.г., до китайской экспедиции 1975 г. Одержимые люди, сколько их полегло здесь, чтобы достигнуть вершины мира!

Приняли нас очень радушно, можно сказать, устроили настоящий прием. Руководитель киногруппы американец Дэвид рассказал о своем восхождении на пик Победы в нашей стране, По палатке бесшумно двигались шерпы, которые готовили пищу и подавали на стол.

Познакомились с новозеландскими альпинистами, которые приезжали покорить Северную стену по Большому кулуару. Такие встречи скрашивали нашу аскетическую жизнь на высоте 5150 м.

Наутро, в 8.15, после прекрасного завтрака, приготовленного Патти, мы с Сашей ушли в четвертый выход в направлении Л3. На спуске встретили Шатаева, а в Л3 застали Эрика, Эдика, Андрея, Григория и Сергея. На седло с заброски спустились Лаверн и Тим. Американцы дошли до Л5. Передали по радиосвязи, что одна палатка порвана. Мы сегодня отдыхаем.

На следующий день в темпе, за три часа, выходим с грузом на Северное седло. Фотографируемся поочередно с Сашей на фоне Северной стены Эвереста.

Ночь прошла тревожно, почти без сна. Делаем очередную грузовую ходку в Л5 — 5 часов напряженной работы. Перепад почти 800 метров. Мошников и Иванова остались ночевать в Л5. Я и Саша спустились в Л4.

Поспал от силы два часа, аппетит неважный. Тут бы наша еда пошла: хлеб и сало! Держусь на черных сухарях, которые мы привезли из дому. Вышли в 11.30, в 17.00 были снова в Л5 в полной экипировке и с грузом кислородных' баллонов. Не доходя метров 300 до Л5, наткнулись на 8-килограммовую палатку, которую кто-то оставил под камнем. Мужественно взвалил ее на себя, но хватило меня только на 100 метров. Я привязал палатку к перилам, чтобы не улетела, через полчаса был на 7800, сказал Саше о палатке, и он спустился за ней. Это мой 5-й выход выше 7500 м, но легкости все равно нет. Катя переночевала на 7800 и сразу спустилась вниз, Мошников занес заброску в район Л6 и спустился вниз с тибетцами. Грузовую ходку в район Л6 сделали Сергей и Григорий. Не было точно известно, где площадка Л6 (8300 м) — ребята не видели, где оставили свои грузы китайские альпинисты, которые первыми поднялись сюда.

49. На фоне Северной стены Эвереста

22 апреля — день Земли, который широко отмечается на Западе и особенно в США. По первоначальному плану мы должны были совершить восхождение на Эверест в этот знаменательный день. Однако погода внесла свои коррективы, и неизвестно, как будут дальше развиваться события. Сергей, Григорий, Андрей, Саша и я сделали грузовую ходку на 8300, шли без кислорода. Рельеф несложный, но при выпадении снега — лавиноопасный. Рубеж 8000 метров чувствовался всеми: короткий 10-метровый подъем — минута отдыха. К 8300 подъем сократился до 3-х шагов, а отдых увеличивался до 2–3 минут. Сбросил баллоны под камни и не спеша пошел вниз. По дороге выбил на память пару старых крючьев и взял кусок репшнура. Буду ли я еще здесь?

Ночевали на 7800. По радиосвязи услышал родной голос Джима. Он опять в строю, вернулся и экспедицию — значит, будет удача!

Итак, шестеро советских и шестеро китайских альпинистов пробили потолок в 8000 метров. На подходе наши американские друзья.

23 апреля. Засыпаю на ходу от усталости, тревог, пережитых сегодня. В этот день с утра нам с Сашей предстоял длинный путь в базовый лагерь на 5150 метров, на отдых. Однако при спуске из пятого лагеря в четвертый нас остановил Иен и после обычных приветствий и вопросов попросил нас присмотреть при спуске с Северного седла за Лаверн, которая немного приболела. Мы, разумеется, согласились. Иен и три американских восходителя ушли наверх к Л5, а мы, попив чайку, спросили Лаверн, когда она будет готова. И тут-то выяснилось, что дело гораздо серьезнее, чем думали ее напарники, Лаверн настолько ослабла, что не могла сама собраться и одеться. Мы дали ей кислорода, которым она подышала часа полтора, и после этого ей немного полегчало. Лаверн оставила все свои вещи, взяв только один кислородный баллон. По перилам попеременно начался мучительно медленный спуск с седла на ледник. Саша спускался первым, выдергивая веревки из-под снега, и встречал Лаверн, а я помогал ей садиться на веревку и обеспечивал ее страховку на перестежках. Через три часа мы были на леднике, и здесь силы оставили ее. Мне пришлось взять ее баллон в свой рюкзак, пристегнуть Лаверн к себе страховкой и идти след в след за Сашей, который искал путь в лабиринте ледовых трещин. Расход кислорода был высок — 3 литра в минуту, и это позволило Лаверн своим ходом добраться до палаток Л3. Мы с Сашей почти ничего не ели, а у Лаверн был нормальный аппетит, и по радиосвязи она передала врачу, что чувствует себя хорошо и чтобы никто не беспокоился.

С утра Лаверн была весела и деятельна и снова по радиосвязи сообщила, что неплохо себя чувствует. Однако первые метры по леднику Восточный Ронгбук сразу прояснили состояние американской альпинистки. Наша скорость через час упала до нуля, и хотя Лаверн передвигалась с помощью кислорода, стало ясно, что без врачебной помощи мы сегодня не дойдем в базовый лагерь. Силы окончательно оставили эту мужественную альпинистку. По рации мы запросили чрезвычайной помощи: врача и два баллона кислорода. Через час с кислородом нас догнал сверху Мэт, еще через два часа снизу подошли наши врачи Эдик и Курт. Помощь была оказана, и мы пошли быстрее, но только в первом часу ночи были на месте. На повороте нас встречал с фонарем Джим.

Выспался от души. Когда встал, то не застал Шатаева и Ильинского, они уехали на разведку под Шишу Пангму — есть план взойти на нее в 19*92 году. Лаверн увезли в Катманду.

Вчера Эд и Роберт сделали заброску в Л6, у остальных это не получилось. Занимаемся повседневными делами: баня, стирка. В палатке, как всегда, холод собачий. В лагере новость — работает телефакс и телефон. Первый счастливчик Виктор говорил со своей семьей, с Москвой, 5 минут. Оплатил Марк (10 долларов минута). Ищу спонсора!

Через два дня из разведки вернулись Шатаев и Ильинский, восхищенные красотой Шиши Пангмы и зелеными долинами.

Заехал второй трек. Среди искателей приключений старый знакомый по Сиэтлу Джордж — живой миллионер под рюкзаком.

К нам в гости зашел Питер Хабелер. В его экспедиции все переболели. Будут пытаться в альпийском стиле штурмовать Эверест малыми силами, 3–4 восходителя.

Ночью прошел снег, Эверест укутался в белое и выглядел как никогда ослепительно и загадочно. Приходят разные мысли о предстоящем штурме, о доме, о семье. Если бы Бог дал мне возможность взойти на этот гигант и сказал: «Проси чего хочешь», — я бы попросил его: «Дай здоровье моему младшему сыну Рустему, спаси его!»

Объявлен день выхода на штурм Эвереста: 30 апреля 1990 г.

ГЛАВА V. Восхождение

Американцы уже определились с составом: Роберт и Стив, Иен и Эд, а также Марк. Наиболее сильный среди них — Эд, но он сам попросился во вторую группу, чтобы испытать себя при восхождении на 8848 м без кислорода. Такое неординарное решение — добровольный отказ от первенства — вызван тем, что на совместном тренерском совете шестерки было принято предложение Джима: для успешного выполнения цели экспедиции первая группа пойдет в составе по два альпиниста от каждой страны и обязательно с кислородом, чтобы не сорвать цель «Восхождения Мира». В случае отставания или заболевания участника его надо будет заменить, то есть на вершину ОДНОВРЕМЕННО должны взойти представители США, СССР и КНР. Этот момент считался бы выполнением главной задачи экспедиции.

Американцы определились, а как мы? Завтра тренерский совет нам сообщит нашу судьбу. Китайская команда тоже еще не определилась.

И вот, наконец, Шатаев и Ильинский по результатам предварительной работы участников и из соображений совместимости объявили состав и порядок выхода нашей команды на штурм:

первая группа: Григорий Луняков и Сергей Арсентьев;

вторая группа: Мстислав Горбенко и Андрей Целищев;

третья группа: Александр Токарев, Екатерина Иванова и Анатолий Мошников.

Возможно подключение тренера Ерванда Ильинского к дополнительной группе, если будут соответствующие условия.

Тибетские альпинисты в этот день преподнесли всем участникам экспедиции подарки — вручили часы с эмблемой «Эверест-90» и красные галстуки, которые прислали по почте китайские школьники. Это был очень трогательный и приятный сюрприз. После этого половина дня была потрачена на не столь трогательное, но необходимое мероприятие — съемку рекламы для фирм-спонсоров экспедиции.

На обед Катя и Саша сделали потрясающую баранину, мы просто не могли оторваться от своих тарелок. Даже американцы, которые обычно не ели нами приготовленную пищу, набросились на нее, и через минут 30, когда пришел опоздавший Уоррен, все уже было съедено.

Со стороны Непала прибыла новая маленькая экспедиция из Японии — для Кинофотосъемок.

Все эти дни отдыха погода никак не угомонится. Гора не хочет сбросить с себя зимние снега. Джим ушел наверх с трековой группой. В ABC ушли Тим и Том, чтобы подняться в Л5 и забросить палатку в Л6, что не сделали по плану прошлого выхода Иен и Стив. Саша блеснул опять на кухне — сегодня побаловал нас супом из баранины.

Все прошли медосмотр у Эдика. У меня давление 120/90, пульс 80 в минуту. Любимой проверкой стало у наших врачей определение состояния здоровья по глазному яблоку с помощью специального прибора. Я получил «добро» на выход и готов хоть завтра идти на гору — устал уже отдыхать.

Пятый день отдыха. Первая группа готовится на выход. Идут споры — ставить Л7 на предвершине или нет. Ушел наверх Эрик. Пора, пора в бой!

Отправлен факс в Госкомспорт СССР:

«На восхождение из БЛ выходят группы:

Первая 30.04. Арсентьев, Луняков /СССР/, Роберт Линк, Стив Голл /США/, Цзе Бу, Да Чими /КНР/. Им необходимо вынести грузы, установить Л7 /8670/ и продолжить восхождение.

Вторая 1 мая: Горбенко, Целищев /СССР/, Эд Вистурс, Иен Уэйд /США/, Да Цин, Ло Цзе /КНР/.

Третья 3 мая: Иванова, Токарев, Мошников /СССР/, Марк Тикер /США/, Гуй Сан, Рен На /КНР/.

Возможно, будет 4-я группа 2–4 человека.

1.05. также направляются из БЛ Шатаев, Ильинский, Липепь, Володин для пребывания в передовом БЛ (Л3 — 6500), откуда группы выходят непосредственно на маршрут. Радиосвязь три раза в день между группами и между A3 и БЛ.

Следующая информация 4 мая.

Базовый лагерь экспедиции США, СССР, КНР.

Шатаев, 30.04.90 г.»

Всю неделю отдыха погода никак не устанавливается, но пора выходить. В 9 утра под развевающимися флагами трех стран выстроилась первая шестерка. Их особенно тепло приветствовал весь лагерь, напутствовал, фотографировал, тибетцы развели ритуальный огонь и долго молились. В добрый путь!

Я спокойно собрал и упаковал рюкзак для завтрашнего выхода. Впереди главное — вершина. Вдруг повезет и погода угомонится? Но Эверест — это Эверест, и вечером пошел снег.

Несмотря на вчерашние молитвы тибетцев, снег шел всю ночь, и утром мы лопатами отгребали сугробы от палаток. В 9 утра облака стало разносить, и первым ушел топтать снег Шатаев. Я едва успел поздравить его с днем рождения — Володя решил отпраздновать его в пути. За ним ушли тибетцы, Иен, Андрей и я. Вообще-то в легких «Хай-теках» ходить очень удобно, но не по снегу. Через час у меня промокли ноги, а основную обувь мы для облегчения оставили в ЛЗ. Встретил спустившегося из-под Северного седла Питера Хабелера — и он заболел. Их международная экспедиция сворачивается. Питер пожелал нам успеха.

Шли в среднем темпе, в Л2 догнали Шатаева и тибетцев, отдохнули, попили чайку. На переходе из Л2 в ЛЗ встретил спускающихся участников трека, половина из которых смогла достигнуть нашего передового базового лагеря. А вот и мой знакомый миллионер Джордж со своей женой, улыбается, спрашивает о самочувствии, снимает меня видеокамерой. Попрощались — до встречи в Сиэтле. К 18.00 мы с Андреем уже были в ЛЗ.

Вечером слушали песни Юрия Визбора. Они нам здорово помогали, и их не могла заменить никакая другая музыка. Сколько лет этим песням? И всегда находят они отклик в душах альпинистов:

На седло вышла первая группа, а наверху громадные снежные флаги. Ветер и здесь, на 6500, не дает нормально отдохнуть. Тим и Марк спустились вниз, так и не добравшись не только до Л6, но и до Л5 — сильный боковой ветер.

Всю ночь шел снегопад, в 11 снежные тучи немного растянуло, и вперед вышли американцы во главе с Джимом, который решил в свои 63 года взойти на высоту 7050 и занести для команды пару баллонов кислорода. И это в его возрасте и после болезни! Наверное, Джим своим примером решил воодушевить нас всех, показать, как надо бороться за вершину.

Мы с Андреем вышли в 12 часов, захватив с собой все для отдыха и работы и дополнительно по баллону кислорода, и через три часа были на седле. Мы и американцы привольно расположились в палатках по двое: я с Андреем, Иен с Эдом, а вот в китайской палатке почему-то было четверо — кроме Гуй Сан и Ло Цзе, подошли Да Цин и Рен На из третьей группы. Первая команда дошла до Л5. За палаткой ветер и снег.

Ночь прошла неважно. Спали плохо. Видно, сказывалось влияние погоды. Всю ночь падал снег, хорошо, что рядом лавинная лопатка, только успевай откапывать палатку. Перечитал захваченные с собой «Огонек» и одесскую «Вечерку». Неизвестно, сколько придется ждать… Немного тоскливо от этой неопределенности. В Л5 тоже пережидают.

Вторая ночь на седле прошла нормально — спали, а снег не прекращался, откапывали палатку — за ночь 10–15 см снежного покрова, днем то же самое, да еще снег мокрый!

51. Над Северной стеной Эвереста ветер поднимает белые снежные флаги

Видимость до 40 м. Первая команда решает выйти — они выше нас на 800 м, и там видимость лучше, да и снегу поменьше. Опрашиваем наших напарников по команде и дружно решаем не выходить — двухкилометровый снежный гребень достаточно широк для схода лавин и слишком узок, чтобы при отсутствии видимости выйти на его восточные карнизы. Неизвестно еще, сможет ли первая группа дойти до Л6, а если вернется? С тоски играем с Андреем в детские игры, вспомнили даже «морской бой», чтобы скоротать время в маленькой палатке.

Взял у Иена американскую книжку о красных шпионах, Пытался переводить без словаря, читал вслух. Вряд ли автор подозревал, что над его произведением можно так смеяться. Андрей стал петь песни. Мы сидим как в капкане: ни вверх, ни вниз, хоть бы снег перестал валить. Неужели пришли раньше времени муссоны? Надо всего 3 дня погоды! Обычно в такую погоду мы не выходим на маршруты. Ну, а если уже на маршруте, — приходится работать. Пообедали жареным сервелатом, С питанием нам здесь тяжело, вся американская кухня вместе с красивыми упаковками надоела уже до чертиков, и мы тайно завидовали китайским альпинистам, которые не променяли натуральную пищу на современную.

К вечеру поднялся сильный ветер, стала видна в разрывах Северная стена и, кажется, Л6. По связи узнали, что у них все в порядке, решается проблема установки на 8670 м штурмового лагеря.

Переход в пятый лагерь сегодня удался нам с трудом. Во-первых, выпал свежий снег, а во-вторых, и это, наверное, главное, мы пересидели в базовом лагере, да и в ЛЗ тоже, а в результате несколько потеряли и форму, и напор. В Л5 всего две палатки, мне выпала палатка с тибетцами Да Цином и Гуй Сан. Они устроились спать с кислородными масками, предлагали и мне, но я отказался — решил использовать кислород только с 8300. 1-я команда дошла до Л7, установили две палатки. По голосам чувствую, что ребята устали, выполнили тяжелую работу (Сергей и Григорий идут без кислорода). Погода под вечер, как всегда, испортилась, пошел снег, поднялся ветер.

В этот день Шатаев дал в Москву факс:

«Госкомспорт СССР. Срочно, Колесову А.И.

Сильный ветер, снег 4 мая задержали 1 и 2 группы соответственно в V и IV лагерях. Утром 5 мая из-за отсутствия видимости первая группа вышла только в 12 часов, проходя усложненный маршрут свежевыпавшим снегом, над облаками, и достигла Л6 (8300) в 16 часов. Из БЛ наблюдали в 30-кратную трубу, как группа до 18 часов устанавливала палатки „Чайна-Эверест“ и „Норд Фейс“, в которых расположились Цзе Бу, Да Чими (КНР), Стив Голл (США), в другой — С. Арсентьев, Г. Луняков и Роберт Линк (США). 6 мая (погода идеальная) группа планирует установить Л7 (8670) под второй ступенью и, возможно, выйдет на вершину. Но скорее всего это будет 7 мая. Вторая группа из-за нулевой видимости, сильного ветра не смогла выйти 5 мая из Л4 (7028) и осуществляет подъем в Л5 сегодня. 3 группа выходит из A3 в Л4.

В. Шатаев, 6.05.90. Ледник Ронгбук».

Переход Л5-Л6. Неразбериха с кислородными баллонами. Пытался выяснить этот вопрос с Гуй Сан, но понял, что с женщиной на такой высоте ничего не решить. Спустился на 100 м ниже и поднял еще два кислородных баллонa.

По радиосвязи узнаем, что, несмотря на почему-то часовое отставание нашей связки, первая группа в составе Цзе Бу, Да Чими (КНР), Стива Голла, Роберта Линка (США), Григория Лунякова и Сергея Арсентьева поднялась на вершину — цель экспедиции достигнута! На Эвересте развеваются, как символы мира, флаги КНР, США, СССР.

Восхождение! Восьмое мая. Эд настоял на выходе в два часа ночи. Андрей согласился с ним. Мои доводы выйти в 5–6 утра их не убедили. Они волновались, что не успеют вернуться назад, так как шли без кислорода, и вышли в 1.30. Я крутился до 3-х ночи, мне послышались за палаткой чьи-то шаги. Может, китайцы вышли, а может, йети пришел. Оделся, попил воды и в 4 вышел один в ночь. С фонарем нашел на снегу след, ведущий к стене. Одел кислородную маску (спал без кислорода), два баллона за спину. Подпитка кислородом позволила набрать высоту почти не задыхаясь.

Скальные стенки перемежались снежными полками. Ощущение было не из самых приятных: ночь, температура минус 30 градусов, один на громадных просторах, да порой на скалах теряешь след. В наиболее трудных местах снимаешь рукавицы, чтобы взяться за скалы, и пальцы прилипают, как к металлу. О счастье, я увидел след кошки на припорошенных снегом скалах! Вдруг упираюсь в уходящую в ночь стену, высотой метров 30.

52. Вторая ступень СВ-гребня Эвереста — ключевое место маршрута. Отсюда — путь к вершине!

53. Вторая ступень — под нами

Обхода нет, цепляюсь за старый пятимиллиметровый репшнур (оборвется или нет?) и на цырлах влезаю на полочку, затем снова, нарушая все классические заповеди безопасности в альпинизме, прохожу это препятствие. Ухожу траверсом вправо и останавливаюсь там, где под ногами — пропасть, а надо мной — навес. Я в тупике. Пытаюсь вернуться обратно. Если сорвутся руки или проскользит ботинок с кошкой — конец. Вспомнил историю гибели Мэллори и Ирвина, наверное, здесь или рядом улетели, но взял себя в руки и потихоньку вылез из капкана. Мне везет, я замечаю тусклый огонек на вершине гребня.

В 5.30 я уже стучался в палатку Л7, где залегли Григорий и Сергей (остальные из первой группы спустились в ЛЗ), спрашиваю, не проходила ли тут ночная пара — Эд и Андрей. Кто-то проходил с полчаса назад, отвечают. Я заглядываю в палатку и вижу, что все, и Андрей с Эдом в том числе, сидят и греются у примуса. Ну и шутки у вас на высоте!

И это надо было выходить в такую темень, рисковать, чтобы теперь ждать рассвета! Но дело сделано, и я устраиваюсь в палатке рядом с ребятами, освобождаюсь от маски, чтобы обменяться впечатлениями и глотнуть немного чаю.

Григорий и Сергей держались хорошо, но были в каком-то заторможенном состоянии. На вопрос, как там впереди, ответили, что путь однозначен. Я скрутился клубком и полусидя-полулежа задремал. Так и просидели до 9 утра, пока солнце не осветило палатку. Эд, правда, опять поспешил и вышел в 8 утра, а мы с Андреем почти одновременно в 9.30 и довольно быстро догнали Эда.

Ключевое место маршрута — вторая ступень (second step), скальная предвершина гребня. Это 30-метровая, почти отвесная стенка 4–5 категории трудности. Редкая для высоты 8700 м картина: в верхней части стены висит и болтается дюралевая лестница 6-метровой длины, закрепленная всего на двух крючьях, причем левый — советский крюк-«морковка», забитый всего на 2–3 см. Щекотливое место — Марк из 3-й группы потерял здесь рукавицу и подморозил руки, Цзе Цо сорвался. Без страховки, так как ее невозможно организовать, подъем продолжался по неприятным, складчатым, крутым скалам вершинной башни. Срыв почти наверняка означает конец. Скалы такие, что ни встать ногой, ни взяться рукой, а идти надо! Но днем идти — это не ночью карабкаться.

После выхода на вторую ступень открылись гималайские горизонты (очевидно, те, что Р. Месснер назвал «хрустальными»). Меня охватило волнение, напоминающее тот душевный трепет, когда я делал свое первое восхождение на Кавказе в 1968 г. Это было предчувствие чего-то необычного и радостного, чего так не хватает человеку внизу. С крутых скал я перешел на осыпные скалы и далее по глубокому снегу вышел под крутой снежно-ледовый склон восточной башни Эвереста. Я протоптал траншею в снегу метров 200 (следов вчерашних победителей не было видно) и уперся в ледовую стену. Недолго думая, пошел прямо в лоб на передних зубьях кошек, но через 4 0 метров, когда мой нос стал касаться льда, боковым зрением увидел, что слева открылась сияющая пропасть Канчунгской стены Эвереста. Это заставило меня остановиться и прикинуть, что этим путем при всем моем уважении к ледовой технике участников 1-й группы никто не шел. Осторожно, с превеликим трудом мне удалось буквально сползти к развилке на исходный рубеж, и я ушел круто вправо на скалы, где метров через 50 увидел след кошек. Это были чрезвычайно неприятные для лазания скалы, крутые, складчатые и черепицеобразные, да еще присыпанные снегом. Но увиденный след пребывания человека здесь вселил надежду, что я на правильном пути. Аккуратно по этим хлипким, мерзким скалам прошел траверсом вправо метров 80. Зигзаг влево вверх, вверх вправо и, наконец, выход на фирн и лед родной. Но это была не вершина. Слева по ходу возвышались грандиозные ледовые сбросы, справа — полоска скал. По границе льда и скал прошел еще два взлета и увидел на фоне неба маленький тибетский флажок, воткнутый в снег. Вершина! Упал на колени, снял маску и впервые в жизни поблагодарил Бога за помощь в достижении цели и загадал за сына своего, Рустема. Было 11.05 китайского времени, 6.05 — московского.

Солнечная погода и небольшой ветер позволили просидеть мне на отметке 8848 метров чуть более часа. Я оставил на вершине герб Одессы, вымпелы альпклуба «Одесса» и Одесской федерации альпинизма, все это с трудом сфотографировал. Долго возился, так как ветер не давал нормальна все это снять. Конечно, снял и прекрасную панораму Гималайских гор. До Лхоцзе было рукой подать, чуть далее высилась Макалу, с другой стороны четко выделялась Чо-Ойю. На всякий случай снял самого себя, держа фотоаппарат на вытянутых руках — а вдруг получится? С вершины снял флажок и несколько тибетских молитв, чуть ниже набрал на память камней. Камни были самые простые, серые и черные. Хотел дождаться на вершине своих напарников, но их, к сожалению, все не было, и я начал не торопясь спускаться вниз.

Метров через 100 встретил Андрея. Он шел без кислорода медленно, но достаточно уверенно. Тут уж мы друг друга пофотографировали!

Аккуратно сбрасывая высоту, сбежал по этим чертовым скалам вниз и встретил на знакомом траверсе Эда, который, словно в тумане, шел тяжело и медленно. Объяснил где надо повернуть, чтобы выйти на гребень, быстро подошел к отвесной стенке, нашел веревку, заложил дюльфер и далее, цепляясь за обрывки старых репшнуров, вышел к Л7. Забрался в палатку, согрел чаю и дождался Андрея. Снизу подошла вторая половина нашей группы: Иен, Гуй Сан и Ло Цзе, которые решили идти с ночевкой в Л7. Надо было освобождать палатку, и мы передали наблюдение за Эдом Иену, который имел радиостанцию. Через час мы с Андреем были уже в Л6. Там, к нашему удивлению, сидели Сергей и Григорий (мы-то думали, что они уже на седле). Отдохнули и, несмотря на непогоду, все спустились в Л5. У меня хватило сил и желания взять у горы на память сувенир — выбить два скальных крюка и отрезать метров десять репшнура со старых ненужных перил.

Уже было почти темно, когда мы приняли решение спускаться из Л5 на седло в Л4. Дело в том, что весь Л5 был занят 3-ей группой в составе Ильинского, Токарева, Ивановой, Мошникова, Марка Такера, Ван Цзя и Цзе Цо. Ребятам нужен был полноценный отдых, а мы могли еще дотянуть до следующего лагеря. После взаимных пожеланий и приветствий мы начали спускаться по скалам вниз, цепляясь за перильные веревки.

Этот знакомый и простой участок оказался довольно непростым для смертельно уставших альпинистов. С тяжелыми промокшими рюкзаками, падая и вновь вставая, мы тянулись друг за другом вниз. Вдруг на одном из скальных участков у меня лопнула кошка, отлетел задник: не выдержал металл. А если бы кошка лопнула на предвершинной стене?

Обмотав старым репшнуром рассыпавшуюся кошку, я поковылял вниз — надо было догонять напарников. Снег проваливался, приходилось по пояс пробиваться в этом месиве. Иногда каждый из нас отпадал в сторону и, отлежавшись несколько минут, продолжал идти вниз. Никто из нас не мог подумать, что спуск будет таким нелегким. Мы сегодня были на вершине (8848 м), и нам удалось сбросить высоту до 7000 м. Наш рабочий день приближался к двадцати часам. Даже неугомонный Арсентьев уже не рвался вперед и только старался не отставать от меня. Вот таким был этот длинный радостный и тяжелый день. Но этот день вобрал в себя суть всей экспедиции.

Все ходили участок Л6 — вершина без связок и перил, так как организовать надежную страховку было там очень сложно и, как сказал Эд, лучше надеяться только на себя, чем упасть вдвоем в связке при плохой страховке. Конечно, надо было заперилить особо опасные и сложные места, но в тот момент уже не было ни времени, ни веревок, ни сил, чтобы это сделать. Подбадривая друг друга, мы ввалились в холодные палатки на седле, сил хватило только на снятие кошек.

54. 7-й лагерь — штурмовой. Высота 8670 м

«Госкомспорт СССР. Срочно, Колесову А.И.

8 мая около 11 часов вершины достигли Мстислав Горбенко, Андрей Целищев, выйдя рано утром из Л6 (8300), около 13.00 — Эдмунд Вистурс (США). Арсентьев 7.05 по рации передал: „Дорогие друзья! Мы, представители трех великих держав, стоим на высочайшей вершине мира — Эвересте. И отсюда хочется обратиться ко всем народам и правительствам стран, чтобы они так же дружно стремились к миру во всем мире, процветанию народов земли“.

Шатаев, 8.05.»

В день Победы поздравили друг друга в палатке и по радиосвязи. Я спешу вниз, остальные не спешат — отдыхают, Наконец мы с Андреем спустились к подножию Северного седла и встретили на леднике старых знакомых — киногруппу Би-Би-Си. Это была радостная встреча, нас поздравили с успехом, а мы пожелали удачных съемок. Группа с большим трудом дошла до высоты 6600 м, а самые выносливые хотят подняться на седло для натурных съемок.

55. Последние метры к вершине Эвереста

В Л3 командуют отец и сын Бад и Мэт, им помогает Эдик. Отдохнули, первые впечатления и размышления в кают-компании. К вечеру пришли усталые Сергей и Григорий.

По радиосвязи узнаем, что вершины достигли Гун Сан, Иен, Ло Цэе.

10 мая наш тренер, ветеран советского альпинизма, 49-летний Эрик Ильинский достиг своей мечты — вершины Горы, до которой в 1982 г., во время первой советской экспедиции на Эверест, было рукой подать. Тогда Эрик, вначале выполнявший работу диспетчера в нижнем лагере, проявил поразительное упорство, чтобы получить право восхождения на Эверест, преодолел ускоренную акклиматизацию, подъемы и ночевки в одиночку — и вышел на штурм вершины. Однако ему пришлось выполнить приказ руководителя экспедиции Е.И. Тамма — сопроводить вниз обессилевших и обмороженных после подъема на вершину восходителей Казбека Валиева и Валерия Хрищатого. Сразу же вслед за этим резко ухудшилась погода, и руководству экспедиции передали радиограмму из Москвы — вернуть в базовый лагерь все группы, где бы они ни находились. Ильинский вернулся, так и не дойдя до вершины. И вот теперь — реванш после вынужденного отступления.

Вся третья группа дошла до вершины, кроме Цзе Цо, который на ключевом участке — стыке 1-й и 2-й ступеней — сорвался. Этого никто не видел, так как он шел последним в группе. Ему чудом удалось после падения зацепиться на краю бездны. Пока он пришел в себя и нашел силы выкарабкаться к палатке лагеря Л7, у него волдырями покрылись пальцы и подморозились ноги. Ни о каком дальнейшем восхождении не могло быть и речи.

Сегодня Шатаев передал по телефаксу в Москву победное сообщение:

«Госкомспорт СССР. Срочно, Колесову А.И.

„Восхождение Мира на Эверест“ экспедиции КНР — СССР — США завершается. Впервые на вершину из состава одной экспедиции поднялись 20 человек (8 — СССР, 7 — КИР, 5 — США). 10 мая в 10.40 (5.40 М.В.) первая советская женщина Екатерина Иванова ступила на высочайшую вершину Земли вместе с Е. Ильинским, А. Мошниковым, А, Токаревым, М. Такером (США) и Ван Цзя (КИР). Погода великолепная. На вершине состоялась встреча с американскими альпинистами, поднявшимися с юга из Непала.»

57. Панорама Гималаев с вершины Эвереста

Е. Иванова по рации с вершины передала: «Хочу передать привет всем женщинам Земли, чтобы все жили дружно и мирно, независимо от того, в какой стране живут: в Китае, США или Советском Союзе, чтобы все было хорошо и чтобы не было войны».

С 11 по 17 мая участники экспедиции будут заниматься очисткой лагерей от мусора, в т. ч. от побывавших здесь экспедиций. 18 мая выезжаем вниз из БЛ в Сегар, 19.05. — Шигацзе, 20.05. — Лхасу, 23.05 — вылет в Чэнду, 24.05 — вылет в Пекин.

В 14.00 третья группа благополучно спустилась в Л6, и я, собрав заранее рюкзак, быстро поскакал вниз. Сергей и Григорий решили еще день отдохнуть, а Андрей — встретить Катю.

Я мчался как ветер вниз, но в районе лагеря Л1 будто железной рукой свело мой усохший желудок, и мне пришлось сделать на час привал. Когда боль утихла (видно, сказалось постоянное недоедание при огромных физических нагрузках), я сделал еще один рывок и в 18 часов был в базовом лагере. Меня тепло встретили Джим, Володя, Уоррен и другие. Вечером Володин так долго меня расспрашивал о восхождении, о высотных лагерях, что я невольно спросил его, что это он задумал? Если бросать всем вызов и идти одному, то уже поздно, все лагеря свернули. А может, он просто хочет привлечь к себе внимание? Я сочувствовал Виктору, но не мог одобрить ход его мыслей.

Меня никто не будил, и я выспался от души. После обеда пришла группа китайских альпинистов, их встречали гимном и пивом. Наши приходили до позднего вечера по одному и как-то незаметно.

Рано утром Володин один ушел в Л3, прихватив два кислородных баллона. По моей просьбе Шатаев сфотографировал меня в плавках на льду на фоне Эвереста, чтобы зафиксировать мое исхудание на 11–12 кг. Такое отощание у меня было только один раз — в 1982 г., когда мы попали в длительную непогоду на Южной стене Хан-Тенгри и неделю работали без питания.

Сейчас, после спуска, наибольшей наградой альпинистам был разговор с родными и близкими. Космическая связь через спутник заработала с 19 апреля. К нашим услугам телефон, связь с любой точкой мира, включая СССР. Жене и детям я позвонить не мог, так как телефона у нас еще нет, но мне удалось связаться с мэром Одессы, председателем Одесской федерации альпинизма Валентином Симоненко и сообщить, что вершина взята, герб Одессы поднят на высоту 8848 м.

58. У вершины я сфотографировался со всей семьей — правда, только на снимках…

Нам зачитали поздравление от сенатора Кеннеди:

«Сенат Соединенных Штатов, Вашингтон.

10 мая 1990 г.

Джиму Уиттакеру

Дорогой Джим! Огромные поздравления в связи с невиданным успехом „Восхождения Мира на Эверест“! Это была прекрасная идея — совершить гражданам Соединенных Штатов, Советского Союза и Китая восхождение на вершину, убрать ее от мусора предыдущих экспедиций. Я рад за всю команду, добившуюся замечательного успеха. Вы показали всем народам колоссальный пример того, как надо упорно работать для преодоления всех трудностей в мире.

С поздравлениями и лучшими пожеланиями.

Ваш Эдвард М. Кеннеди».

К нашему большому огорчению, из нашей страны — ни звонка, ни факса.

С переводчиком Борей совершили долгое путешествие в Ронгбукский монастырь. Монастырь отшельников, древние развалины бывшей деревни. Удивительное зрелище, непостижимое для понимания. Как люди могли жить и живут в этих каменных лачугах, открытых всем ветрам или скрытых в глубоких подвалах-норах? Где берут продукты питания? Ведь Сегар далеко, за двумя перевалами. Кругом суровый пейзаж — скалы, камни. А высота — более 5000 метров. В заброшенных ступах нашли глиняные изображения Будды, очевидно, местного производства. Неужели людей сюда привлекла удаленность от суеты жизни и близость к величественной Джомолунгме? Да, на фоне великой горы, которая по мере удаления от нее становилась все выше и шире, закрывая долину реки Ронгбук, необычайно красиво, как в сказке, выглядят древние развалины монастыря.

В монастыре Ронгбук нас неожиданно встретил мальчик лет 10–12, который согласился побыть нашим проводником. Мы перелезли через обрушившиеся стены и попали в зал, в котором сохранились яркие росписи на стенах. Мы осмотрели только левую часть монастыря, в правую не попали, так как она была обитаема, здесь жили одна или две семьи. Подбежали маленькие девочки, очень смышленые, в черных грубых платках, и чрезвычайно заинтересовались нашими фотоаппаратами. Взрослое население — трое мужчин и две женщины, одетые в сшитую, очевидно, самими одежду из шкур, повели себя более сдержанно, поздоровались, этим наше знакомство с монахами и ограничилось.

К вечеру, возвращаясь с пятнадцатикилометровой прогулки, увидели спустившегося в Л3 Марка. У американцев сегодня большой праздник — все восходители внизу.

Над Эверестом нависло тревожное чечевицеобразное облако — может, к плохой погоде? Постоянный ветер в БЛ не давал скинуть теплые вещи, но помог в новой нашей забаве. Уоррен достал три полосато-звездных воздушных змея, и мы с увлечением запускали их в горное небо. Мой змей вырвался из рук, я дикими скачками по камням мчался за ним до ледника и все же догнал.

Наш «беглец» Володин вроде образумился и будет работать в Л3 по его эвакуации и уборке. Туда прибыло 70 яков для спуска оставленного снаряжения и продуктов. Начали работу по очистке лагеря.

Собрал один рюкзак для отправки вниз. Шатаев все пугает, что за каждый килограмм свыше 20 будем платить долларами, а у меня свыше 40–45, а у других — 90-100 кг!

Сверху уже спустились все американцы и китайцы, а Липень, Мош-ников и Володин почему-то остались в Л3.

14 мая, наконец, спустилась последняя тройка. Закончились опасения, что Володин один пойдет на гору. Вечером собрались в палатке и отметили «Happy end». Правда, некоторые «орлы» приняли внутрь больше, чем надо, и соответственно больше, чем надо, расслабились.

Днем сверху пришли яки с грузами и нашими вещами. Мой ящик был без нового репшнура, которым я рискнул его обвязать, а внутри не было ледоруба, который побывал на вершине. После выяснения отношений с якменами один из них залез в свой куль и вытащил мой ледоруб.

Долго разговаривал с Джимом, Уорреном и Иеном насчет операции моему сыну. Обещали помочь, опять обещали… Иен сказал, что составит текст обращения к американцам и его передадут по факсу в США.

59. Цель экспедиции достигнута! На вершине — альпинисты трех великих держав

Сегодня получил сразу два письма от Лили и сестры Фатимы. Слава Богу, дома все в порядке, а то не знал, что и думать — почти три месяца не было ни одной весточки.

На собрании нашей команды Шатаев провел подробный разбор восхождения, на котором пришлось поднять неприятный вопрос — поведение Арсентьева и Лунякова на вершине. Оно было охарактеризовано крайне резко — как нарушение спортивной этики. Зачисленные в команду как вспомогатели, Луняков и Арсентьев по решению руководства команды получили почетное право взойти на вершину в составе первой шестерки, как представители СССР. Целью и смыслом всей экспедиции было даже не просто восхождение на Эверест, а именно одновременное достижение вершины альпинистами трех великих держав как символ мира и добрососедства. Именно провозглашение этой идеи дало возможность Джиму Уиттакеру и Уоррену Томпсону организовать такую экспедицию и найти в Америке поддержку людей, практически полностью оплативших все немалые расходы. Чтобы исключить любые неожиданности и довести такое сложнейшее дело, занявшее годы подготовки, до победного конца, решено было первой шестерке выходить одновременно и обязательно с кислородом. Американский альпинист Эд Вистурс, самый сильный в команде США, решил проверить себя на бескислородном восхождении и принял непростое для настоящего альпиниста, но единственно правильное и честное решение — идти все же без кислорода, но отказаться от участия в первой шестерке. Наши же восходители, несмотря на четкое условие, поставленное Джимом Уиттакером, позволили себе игнорировать решение человека, благодаря которому советская команда попала в эту беспрецедентную экспедицию.

Луняков и Арсентьев решили достичь вершины по-своему, не взяв с собой кислородные баллоны, чем грубо нарушили условие восхождения первой шестерки. В результате они значительно отстали от американской и китайской связок, так как без кислорода шли гораздо медленнее. Альпинисты США и Китая вынуждены были час ждать их на вершине, чтобы окончательно не сорвать выполнение основной задачи — одновременное восхождение и поднятие на вершине флагов трех держав. Ребята привели, на мой взгляд, неубедительный довод — заблудились в тумане, и даже высказали претензии к американским и китайским альпинистам за то, что те их не подождали перед вершиной.

Разбор оставил очень неприятный осадок. Кроме того, он подтвердил мое мнение, что дружного коллектива из сборной по альпинизму, составленной из альпинистов разных городов, не сделаешь. Это примеры и 82-го, и 89-го, и нашей экспедиции. Будущее — за клубными командами.

После обеда медленно и долго роем в мерзлом каменистом грунте яму для мусора. В ход идут ломы, кирки.

Не решается вопрос с оплатой груза при перелете по территории Китая. Особенно сложно будет тем, кто набрал много снаряжения — и экспедиционного, и найденного на склонах Эвереста. Джим просил сдать подобранные веревки — для сувениров, но никто из наших не сдал. А жаль, все это не укрепляет наши отношения.

Стоит отличная для съемок погода. Прощальные снимки на память об Эвересте. Якмены ходят кругами вокруг палаток с предложениями купли-продажи и обмена. С удовольствием отдают перстни ручной работы, колокольчики для яков и прочее за одежду и обувь.

Загрузили весь наш багаж в машины. Наводим порядок на нашей территории. Весь мусор сжигается или закапывается. Весь лагерь в ожидании отъезда. Эверест спрятался за белым одеялом облаков.

60. Ночная сказка Эвереста

ГЛАВА VI. Возвращение

Итак, в обратный путь! Прощай, Эверест, прощай, мечта.

Все места в джипах заняты, и мы с Сашей сели в кабину грузовой машины. Быстро промчались мимо монастыря, затем по горному серпантину через первый перевал, а на втором застряли — машина заглохла, и мы, оказавшись в хвосте колонны, приехали в Сегар на 2 часа позже остальных. Всю дорогу мы наблюдали за жизнью тибетцев. Это было просто, так как редкие селения и поля прижимались к дороге. Поля — громко сказано, это маленькие, отвоеванные у гор участки земли, которые за многие годы человек сделал плодородными. Тяжелый труд земледельцев поражает: пашут на яках или быках деревянной сохой, разрыхляют землю деревянной бороной, на которой для утяжеления стоит босиком пахарь, а як тащит. Мы как бы попали из XX века в век. XVIII. Особенно поразило, что женщины работали наравне с мужчинами и, более того, некоторые из них впрягались в лямку и тащили борону сами — дикое, конечно, на наш взгляд зрелище. Но, видимо, то, что дико для нас, здесь обычное явление, как писали в прессе в период застоя — «норма жизни». Однако удивило нас не только равноправие в местном сельском хозяйстве. Непонятно было, откуда у этих невысоких тибетских крестьянок такая выносливость и такие силы. Вряд ли нам, сильным тренированным мужчинам, удалось бы справиться с такой местной разновидностью «типично женской работы». Напомню, что высота долин — более 4000 метров над уровнем моря!

Когда наш караван останавливался, мы подходили к тибетцам, и они нас приветливо встречали. Я видел удивительно трудолюбивый, жизнерадостный и стойкий народ. Возделывание земли для тибетцев — праздник, поэтому рога яков и быков были украшены красными флажками и бантиками из красной материи.

Где бы мы ни проезжали, всюду нас приветствовали и дети, и взрослые. На пограничной заставе близ Сегара нас без документов быстро пропустили.

61. Возделывание земли для тибетцев — праздник

После ночевки в Сегаре прощание с традиционным одеванием шарфа-хаты — ив путь на Шигацзе. В Шигацзе нас встречали очень пышно. Местным начальством был дан торжественный ужин, на котором мы обменялись речами и познакомились, кажется, со всеми родственниками всех тибетских восходителей на Эверест (большинство тибетских восходителей родом из дальних горных районов Тибета).

В Лхасу поехали новой дорогой и чуть не застряли на переправе через Брахмагтутру. Но нам повезло: нас узнали, длинная очередь автомашин пропустила нас, и катер медленно перетащил паром с нашими машинами с правого берега на левый.

В 17.00 мы прибыли в заоблачную столицу Тибета — Лхасу. Мы ожидали, что встретят нас торжественно, митингами и речами, но встреча, как говорится, превзошла все ожидания. В парке, прямо напротив дворца Поталы, стояли тысячи празднично одетых тибетцев — и юных, и старых.

62. Джим Уиттакер (на переднем плане) принимает торжественный парад жителей Лхасы

Как только мы прошли через входные ворота, грянул гром петард! Мы на время оглохли и даже слегка перепугались, так как не могли вначале понять, откуда и чем ведется пальба. Потом вторым «залпом» грянули сотни две медных труб и барабанов. Появились танцовщики в старинных национальных костюмах, нас осыпали цветами, обнимали, жали руки. Мы попали в круговорот настоящего, неподдельного народного гуляния в честь покорителей Эвереста. И не было длинных речей и скучных лиц, все было попятно без слов, и мы видели, что здесь, на этой священной земле, нас чтят как национальных героев. Песни, фанфары, взрывы петард — все это продолжалось 30 минут, но запомнилось навсегда.

Вот и «Холидей Инн» — мы здесь уже как дома. Как быстро человек привыкает к комфорту — шикарный отель, американский стандарт, европейская кухня, шведский стол — и как долго потом отвыкать!

63. Казалось, руку победителям собрались пожать все жители Лхасы без исключения

21.05. Встали рано утром, чтобы успеть осмотреть чудный дворец — летнюю резиденцию Далай-Ламы. Это всего с полкилометра от отеля. Шатаев, Ильинский, Токарев и я ходили как завороженные между красивыми, легкими старинными зданиями. Вот' беседка с изогнутой по углам крышей, окруженная со всех сторон водой. Беседка зеркально отражалась на водной глади, что усиливало сказочный эффект этого уголка. Нас, первых экскурсантов, пускали во все комнаты великолепного дворца, и мы могли не спеша увидеть, где и как жил и работал духовный и светский правитель Тибета. Расписанные стены, скульптуры, резная мебель, ковры — все выполнено в сдержанной манере, со вкусом и находится в прекрасном состоянии, хотя Далай-Ламы здесь не было более 30 лет. В одной из его комнат мы увидели настольный радиоприемник «Мир» и были этим удивлены, так как никто из наших знакомых и сопровождающих не помнил, когда здесь бывали люди из нашей страны.

64. Это не просто река — это сказочная Брахмапутра

Многое, конечно, осталось «за бортом» наших экскурсий — жаль, но времени просто не хватило. Для того, чтобы осмотреть Лхасу и понять жизнь Тибета-, нескольких дней совершенно недостаточно, Но ничего не поделаешь — пора собираться. Главная трудность — с сумками, пакетами и рюкзаками. Американская и китайская стороны отказались оплачивать наш авиабагаж, и мы лихорадочно пытаемся освободиться от всего лишнего: за перевес придется платить долларами, а их у нас кот наплакал.

При загрузке багажа в автомашину произошла неожиданная встреча с соотечественницей. Услышав русскую речь, я сначала подумал, что наш «Интурист» прорвался в Тибет, но все оказалось гораздо проще. Эта женщина, эмигрантка из Харькова, прожив 12 лет в США, в Лос-Анджелесе, теперь могла позволить себе путешествие по странам Азии.

65. В летней резиденции Далай-Ламы

В 4.30 выехали в аэропорт, и через полтора часа нас дотошно начала проверять таможня. При этой неизбежной и малоприятной процедуре ожил и проявил большую активность Ин Дау Ши — переводчик китайской команды, выполнявший в ней, как мы подозревали, дополнительные функции в лучших традициях стран социалистического лагеря — как говорится, «товарищ в штатском». По его оживлению чувствовалось, что человек наконец занялся любимым делом, Но плохо было не то, что он искал криминал, а то, что он его нашел — и нашел в нашей команде. К нашему общему позору, в рюкзаке переводчика Бори были обнаружены пропавшие ранее две радиостанции с аккумуляторами. Станции эти разыскивали еще под Эверестом, и Борис многократно переводил обращение Уоррена и Джима с просьбой найти и вернуть аппаратуру. Я не мог смотреть Джиму в глаза…

Два часа лету — и мы в Чэнду, утонувшем в зеени и набитом лавками с невообразимым количеством товаров и продуктов. Все это впечатляло, но там же мы видели тяжелый труд китайцев, работающих целый день по колено в воде на рисовых полях, и понимали, что это изобилие (сравнительное) достигнуто тяжелым и упорным трудом.

Вечером консул США устроил большой прием в нашу честь. Здесь мы встретились с соотечественниками, которые работают в Чэнду. Мы были рады видеть их, они — нас, рассказывали, что жить здесь, конечно, тоскливо, но выгодно. Прием проходил очень тепло, весело — даже устроили соревнование, кто больше съест гамбургеров. Чемпионом стал Джим — четыре штуки, я смог одолеть только три.

Американская команда внезапно поменяла планы и завтра не вылетает в Пекин с нами, а направляется в Гонконг. Я зашел в номер к Джиму и Уоррену, поговорили по душам. Они еще раз заверили меня, что все сделают для оказания помощи моему сыну. Я принес извинения руководству американской команды за инцидент в аэропорту Лхасы. Объяснил, что переводчик — не альпинист и был приглашен в команду как знающий английский и китайский. Джим и Уоррен выслушали меня молча и мягко перевели разговор на другую тему. Да, это пятно, опять пятно на советской команде, которая и так, к сожалению, во многих случаях выглядела не очень хорошо. Достаточно вспомнить восхождение первой «шестерки»… Мы часто забываем, что поступок каждого складывается во впечатление обо всех, а ведь мы были на Эвересте не просто альпинистами, а прежде всего представителями своей страны.

Поразительно, но все американцы вышли в шесть утра провожать советскую команду в Пекин (у них рейс был в полдень). Мы были очень тронуты. Прощание вышло очень дружеское, веселое, но, несмотря на веселье, именно здесь первый раз пришла ко мне грустная мысль: все, пора расставаться, «Восхождение Мира на Эверест» окончено. Казалось, что конца не будет экспедиции — и уже разлетаемся. Как говорят американцы — «Бай-бай»!

В пекинском аэропорту нас встречали с цветами китайские альпинисты. Был дан большой ужин в ресторане. Много тостов и речей было о дружбе между нашими народами, о будущих экспедициях в Гималаи.

Мы попали в цейтнот: вместо запланированного вылета 30 мая пришлось улетать 26-го. Все целый день бегали по Пекину, покупали подарки родным. Вечером нас тепло приняли в советском посольстве — самом большом, как нам сказали, посольстве мира.

66. Лхаса. Паломники совершают обряд очищения

Перед отлетом обедали в рядовом китайском ресторане, каких несчетное количество кругом. Рекой лилось пиво. Когда спохватились ехать в аэропорт, то не досчитались доктора Липеня. Поиски по всему кварталу не увенчались успехом. Мы часто обыгрывали его фамилию с китайской Ли Пень, но сейчас было не до шуток. Автобус укатил без него, оставили ждать легковую автомашину. При посадке доктор объявился (забегался по магазинам), и Шатаев, облегченно вздохнув, высказал ему все, что думал по этому поводу.

Прощай, Пекин, Китай, Лхаса, Тибет! Мы вкусили радость знакомства с Гималаями, и теперь наверняка нас всю жизнь будет тянуть в эти высочайшие горы мира. До встречи! В аэропорту Шереметьево-2 из-за таможенного барьера увидел Лилю, старшего сына Андрюшу — и вскоре объятия, цветы. Сколько знакомых и милых лиц людей, известных каждому советскому альпинисту — Галина Моисеевна, Эдик Мысловский, Валентин Иванов, Николай Черный. Нас приветствовали, поздравляли. Правда, телевидения и прессы, которые баловали нас своим вниманием в Штатах, Китае, Тибете, здесь не было, и только единственный фотокорреспондент из журнала «Турист» запечатлел момент возвращения сборной страны после удачного восхождения на Эверест.

67. Женщина — всегда женщина. Мужчины осматривали старые дворцы, а Катя Иванова — новые лавки

Мы провели один день в Москве, нас принял и поздравил председатель Госкомспорта СССР. Председатель, видно, не очень был подготовлен, говорил общими фразами о нашем спортивном подвиге и о значении экспедиции «Восхождение Мира», вручил значки заслуженных мастеров спорта.

Потом был прощальный вечер в ресторане гостиницы «Спорт». Владимир Николаевич Шатаев не пришел… Было немного грустно от того, что все уже позади и уходит в историю, было немного горько, что Эверест все же не сплотил нашу команду. Под монотонный стук колес поезда Москва-Одесса мысли опять возвращались к Эвересту.

68. У нас часто сидят сложа руки, а в Китае — сложа ноги

Было так, что экспедиция готовилась применить кислород (это оговаривалось совместным протоколом трех сторон) с 7800 метров, с ЛЗ. Однако большинство советских и китайских, а также двое американских альпинистов сделали заброски в район Л6, что на высоте 8300, без применения кислорода, и почти весь спортивный состав в течение полутора месяцев изнурительной работы (по-моему, самого тяжелого и основного периода экспедиции) затаскивал палатки, продукты, баллоны, веревки, примуса и прочее в высотные лагеря Л4 (7050), Л5 (7800) и Лб (3300) без кислорода.

69, 70. Самой красивой частью китайских зданий являются крыши

Значит, такая сложная задача, как восхождение на Эверест, в принципе может быть выполнена, не применяя кислорода, — следовательно, можно говорить не только об отдельном бескислородном восхождении, но о бескислородных экспедициях.

Я предполагал и ранее, а теперь, после экспедиции, просто убежден, что бескислородное восхождение — это подъем без кислородных баллонов на всем пути и, естественно, отсутствие их в каждом высотном промежуточном лагере. Кислородные баллоны должны быть в каждой экспедиции, но только у врача в базовом лагере (например, у нас в ЛЗ на 6400) на случай заболевания участников и экстренной помощи.

Ведь понятно и неспециалисту, что бескислородное восхождение — это не только восхождение без подпитки дополнительным кислородом из баллона, который в рюкзаке за твоей спиной, но главное — без возможности принять его в любой момент, то есть надо преодолеть психологический барьер: я вышел из базового лагеря и поднимаюсь один на один с горой. Да, это очень опасно, но в том-то и мастерство альпиниста; не переступить грань риска.

Я отказался от этого эксперимента не потому, что плохо чувствовал себя на 8300 (для сна и отдыха на этой высоте кислород мне не понадобился), а потому, что рисковать не имел права ни одним шансом из ста. Моим успешным восхождением решалась судьба моего двухлетнего сына Рустема, которому надо было сделать в США сложнейшую операцию на сердце. Как бы американцы хорошо ни относились ко мне, им, чтобы найти спонсора и госпиталь, нужна была реклама. Остальные причины были второстепенными. Я не считал нашу экспедицию бескислородной, просить разрешение на восхождение без кислорода из Л6 после инцидента с первой связкой не хотелось (Андрею в этом Шатаев отказал, но за него поручился его тренер Ильинский). Конечно, потом, сразу после спуска, думалось: а может, надо было рискнуть? Но сейчас я уверен, что сделал правильный выбор.

Поезд медленно накатил на одесский перрон, на котором было много встречающих. Наших почему-то не видно… Но вот в купе заскочил Володя Мамчич — и началось! На выходе нас окружила большая группа альпинистов: Виктор Яковлевич Лившиц, Вадим Свириденко, Василий Пащенко, Володя Альперин и многие, многие другие.

— Слава, поздравляем, ты просто молодчина, это грандиозно!

Море цветов и улыбок, искренних поздравлений. — Куда едем? — Конечно, в клуб, сегодня же среда!

Вывеска клуба была заклеена плакатом «Альпинистский клуб „Эверест“ имени Мстислава Горбенко», на других плакатах тоже поздравления, составленные с хорошим одесским юмором.

В клубе было полно народу. Много хорошего было сказано в мой адрес. Я поблагодарил всех за такой горячий прием и сказал:

— Мне просто здорово повезло, что на окончание моей спортивной карьеры пришелся такой пик. Но где бы я был без вас, без тех, кто передал мне свой альпинистский и жизненный опыт, прошел со мной десятки сложных маршрутов!

Далеко за полночь мы продлили этот прекрасный вечер-встречу у нас дома. Не спеша шел разговор о Гималаях, об удивительной стране Тибет.

Среди своих друзей я вырос как альпинист и человек, вместе с ними штурмовал ледовые и скальные стены — высочайшие вершины нашей страны. Многие из них уже не ходят в горы, но дружба связала нас на всю жизнь — ив радостях, и в трудные моменты. Разве этого мало, чтобы ответить на извечный вопрос: «И зачем вы ходите в горы?!»

71. Открытие Игр доброй воли

ГЛАВА VII. На играх доброй воли

До последнего момента не было ясно, поедет ли советская делегация в Сиэтл на Игры доброй воли, куда нас пригласил Боб Уолш для участия в церемонии открытия Игр. Напомню, что «Восхождение Мира на Эверест» было проведено в рамках этого грандиозного спортивного праздника, по своим масштабам сравнимого с Олимпийскими играми. Как всегда, были трудности с валютой, но благодаря усилиям Шатаева был найден компромиссный вариант: мы за свой счет долетаем до Вашингтона, а далее все расходы берет на себя американская сторона. Состав делегации был сокращен до минимума: Шатаев, Ильинский, Катя и я. По личному приглашению Джима к нам присоединился Ахмет Ахматов, который принимал экспедицию на Кавказе.

Со мной летели мой младший сын Рустем и Лиля. Прошел год после обещания моих американских друзей помочь сделать операцию на сердце Русику. Даже сейчас, когда все уже позади, мне тяжело вспоминать, что пришлось пережить нам с Лилей и нашему мальчику. Но все по порядку.

У нас уже был первенец — сын Андрей, и мы серьезно готовились к рождению второго малыша, рассчитывая, конечно, что если Бог есть, это будет девочка. И вот 25 сентября 1987 г. долгожданная девочка родилась, но не одна, а с братом. Двойняшки! Лиля говорила: «Я самая счастливая женщина в мире!» И все было хорошо первые дни, а то, что у малыша не такое розовое личико, как у сестры-близняшки, поначалу не встревожило — все-таки двойные роды, возможно, небольшое удушье, это пройдет. Но не проходило… Лиле с Русиком (мы назвали их Рустем и Фатима) пришлось прямо из роддома перейти в больницу. И там выяснилось, что у крошечного малыша редкая, даже редчайшая болезнь — тетрада Фалло, и болезнь смертельно опасная. Русик родился с четырьмя пороками сердца…

Врачи откровенно говорили, что рассчитывать нам не на что, а что касается операции, то делать ее в Одессе некому, да и нечем. Говорят, в Москве можно, так то в Москве… Но Лиля не сдавалась. И Русик помогал ей, цепко держался за жизнь, сам пытался сосать, хотя врачи не разрешали.

72. Боб Уолт с супругой вручают памятные значки-сувениры Игр доброй воли гостям из СССР.

Слева — Ахмет Ахматов, справа — Екатерина Иванова

И мы решили — надо бороться. Узнали, что такие операции делают в Москве, в кардиологическом центре им. Бакулева, с трудом через добрых знакомых достали направление в облздраве и отправились в Москву.

Там нас принял прекрасный врач, с — золотыми руками прирожденного хирурга — Владимир Владимирович Алекси-Месхишвили. И вот 29 октября, через месяц после рождения, Русик пережил свою первую операцию. Она длилась два часа. Хирургу удалось устранить основной, самый страшный порок, который не давал крови свободного доступа в легкие. Сразу ушла пугающая синева, устранена была непосредственная угроза смерти — этот дамоклов меч, под которым мы жили все время. Но три порока остались… Владимир Владимирович мог бы сделать все, что необходимо, сразу, исправить все пороки маленького сердца, его ювелирная техника, золотые руки справились бы со страшной болезнью за одну операцию. Но, увы, у нас нет инструментов, нет аппаратуры, чтобы сделать такую тонкую работу новорожденному малышу. На нашей аппаратуре такая операция возможна только в 6 лет, когда ребенок весит не менее 20 килограммов.

73. На открытии Игр: Джим Уиттакер и его жена Диана Роберте с сыновьями Лифом и Джосом, и советская «команда» — В.И. Шатаев, мы с Лилей и двухлетний Рустем

Мы очень тепло простились в врачом и уехали обратно в Одессу — ожидать до 6 лет… Русик вел себя молодцом, развивался нормально, пошел в садик вместе с сестрой, бегал, шалил — как все дети. Но от каждого усилия быстро уставал, стал сам себя ограничивать — казалось, ждет вместе с нами. Ох, не просто это было — ждать. Это значило: бояться болезни — а вдруг осложнение, бояться слишком подвижных игр — а вдруг удушье, бояться любых случайностей, бояться, бояться … Но выбора не было. И даже для 6-летних детей в такой операции, сделанной в Советском Союзе, риск был 50 %. Мы знали, что за границей такие операции делают с положительным исходом в 90–95 % случаев, но где взять такие огромные деньги? Ведем переписку с различными зарубежными госпиталями. Да, такие операции у них делают, но не бесплатно, нужно искать спонсора; и отовсюду отвечают: «Ждите»… Ждем.

74. Кто смотрел открытие Игр со стадиона, а кто — с яхт на озере Вашингтон

И вот экспедиция, знакомство с американцами, луч надежды — а вдруг удастся что-то сделать. Новые друзья обещали помочь, напечатать в газетах сообщение о том, что советскому мальчику, сыну участника «Восхождения Мира на Эверест», нужна операция на сердце. Известий из Америки ждем с нетерпением, но их пока нет.

И вот вскоре после моего возвращения с Эвереста в Одессу, в день моего рождения, пришло долгожданное приглашение — подарок судьбы:

«27 июня 1990 г.

Мстиславу Горбенко

Дорогой Мстислав! Хорошие новости! Мы нашли организацию, которая позаботится об операции на сердце для твоего сына. Она называется „Лечение детей“ и находится в Спокане, городе в 300 милях от Сиэтла, на востоке штата Вашингтон. Организация „Лечение детей“ имеет дело со специалистами и медицинскими учреждениями, которые предоставляют свои услуги для оказания помощи детям всего мира. Они ознакомились с историей болезни и данными Рустема и приняли решение направить его на операцию в госпиталь Диконесс в Спокане. Вероятно, оперировать будет д-р Джек Леонард, детский хирург; консультант — д-р Ив Аллен, детский кардиолог. Госпиталь отличный и оба врача считаются из лучших в стране — тебе бы очень повезло, если бы они оперировали Рустема. Организация „Лечение детей“ возьмет на себя все расходы на операцию и лечение и оплатит авиабилеты Рустема из СССР в Спокан и обратно. Они не оплачивают авиабилетов и расходов на проживание тебе или твоей жене. Но „Восхождение Мира“ соберет деньги для оплаты расходов, связанных с сопровождением сына в Спокан. В связи с тем, что организация „Лечение детей“ не может оплачивать расходы родителей, она обычно помещает ребенка в местную семью, которая по договору с государством заботится о ребенке в послеоперационный период. Послеоперационный период при такой операции, в которой нуждается Рустем, составляет обычно от 3 до 4 месяцев. Сможешь ли ты или твоя жена остаться в Спокане с Рустемом на 3–4 месяца, если „Восхождение мира“ оплатит авиабилет одному из вас и если ми сможем найти семью (или несколько семей), желающих предоставить вам питание и проживание на послеоперационный период? Если вы не сможете остаться так долго, мы попросим организацию „Лечение детей“ найти семью, которая будет заботиться о Рустеме в период его выздоровления. После полного его выздоровления они бы отправили его обратно в СССР.»

«Думаем, что в Спокане найдутся альпинисты, которые охотно предоставят тебе комнату в своем доме и питание для тебя и твоей семьи.

Не будете ли вы возражать по поводу газетных публикаций или освещения другими средствами массовой информации жизни вашей семьи? Мы хотели бы оказать помощь организации, взявшей на себя операцию Рустема, в получении большей известности. Именно из газетной публикации в Сиэтле организация „Лечение детей“ узнала о тебе и твоем сыне и согласилась предоставить помощь. Если ты не против рекламы, пожалуйста, сообщи нам некоторые данные о твоей семье. Пожалуйста, сделай все возможное, чтобы как можно быстрее подготовиться к поездке. Рустем скоро будет на пути к доброму здоровью — и, может быть, даже на пути к высоким горным вершинам, как его замечательный отец! Привет и наилучшие пожелания,

Диана Роберте и Джим Уиттакер».

Я перечитывал в который раз эти простые душевные слова и каждый раз не мог сдержать волнения.

Тотчас я бросился в ОВИР оформлять выездные документы. Какой контраст — «Вы получите выездную визу через месяц»! На следующий день, забрав все документы, я вылетел в Москву. Оставалась одна надежда — срочно оформить визы через Госкомспорт СССР. Как всегда, помог Шатаев. Он отвел меня к зампреду А.А. Козловскому, и тот решил проблему одним росчерком пера — «Международному отделу оформить паспорт и визы Горбенко Л.Г. с сыном». Мне подумалось тогда, что все же мир не без добрых людей.

19 июля 1990 г. мы, то есть приглашенные на Игры альпинисты и Лиля с Русиком, приземлились в аэропорту Кеннеди в Вашингтоне. Здесь была пересадка на Сиэтл. Нас встретил журналист «US Today» Бен Браун, друг Джима, и помог совершить пересадку, вручив авиабилеты. В ресторане, куда Бен пригласил нас скоротать время до посадки, произошел курьезный случай. Мы по своей традиционной привычке, будучи в гостях, отказываемся от угощения, считая хорошим тоном садиться за стол после второго или даже третьего приглашения. Так и в этот раз, когда Бен спросил, что мы будем есть, мы все дружно отказались — и нам был предложен чай. Бен с явным аппетитом жевал огромный стейк. Мы же с опозданием поняли наш промах. Ахмет не выдержал и тихо сказал: «На Кавказе я еще такого не видел!»

75. Перед операцией

76. В палате интенсивной терапии

Перелет через все Штаты с востока на запад, вдогонку за солнцем, прошел как-то быстро и незаметно. Это был очень длинный день: утром мы вылетели из Москвы и вечером того же дня были в Сиэтле. Джим, Уоррен, Даян, Лаверн, Скотт Фишер и многие друзья по экспедиции встречали нас в аэропорту. Джим подарил забавного желтого цыпленка Русику, который перенес самый долгий в своей жизни перелет и был сильно удивлен, почему такое количество незнакомых и улыбчивых людей встречают его в Америке.

Всех гостей разобрали по домам. Скотт забрал нас в большой дом своих друзей-альпинистов Питера и Марты.

Операция Рустема в госпитале г. Споцана была назначена на первую неделю августа. Мы были окружены теплом и вниманием наших новых друзей.

Сиэтл каждый день жил Играми доброй воли. Сотни тысяч людей посетили великолепный стадион, весь мир смотрел трансляцию Игр по телевидению. Мы дважды участвовали в официальной программе. Первый раз, вместе с известными спортсменами и политическими деятелями (Рональдом Рейганом, доктором Хаммером), мы были на церемонии открытия Игр, второй раз — на закрытии. На банкете, данном в честь восходителей на Эверест, каждого из нас приветствовал Тед Тернер. Боб Уолш вручил каждому из нас золотые значки Игр доброй воли. Джейн фонда произнесла тост за Катю Иванову — первую русскую женщину, покорившую Эверест.

78. Через две недели, после операции, Рустем в гостях у Джима Уиттакера

Участники восхождения — Эд, Роберт, Марк и мы — провели пресс-конференцию. Кроме того, мы выступили перед общественностью города Сиэтла и, конечно, у нас была встреча со спонсорами экспедиции. Апогеем нашего пребывания на Играх стало массовое восхождение на вершину Рейнир для всех желающих под руководством покорителей Эвереста. Каждый из нас вел за собой от шести до восьми новоиспеченных альпинистов, и многие из них впервые достигли одной из высочайших вершин своей страны. Их радость была сравнима с нашими чувствами при достижении вершины Эвереста.

Два незабываемых дня мы прожили в большом, как сам хозяин, доме Джима, расположенном в лесу на берегу океана близ маленького городка Таунсенд. Джим с удовольствием рассказывал, как сам со своими друзьями строил этот дом из леса, который стеной окружает его владения. Тихими вечерами были просмотрены сотни слайдов о восхождении, черновой вариант фильма, премьера которого должна была быть одновременно по американскому и советскому телевидению. И все это было освещено для нас с Лилей и тревожным, и одновременно радостным ожиданием — даст Бог, наш Русик скоро будет здоров!

1 августа Скотт и Джейн сопроводили нас в Спокан, тихий и уютный город в штате Вашингтон. Здесь нас встретил известный американский альпинист Крис Копчински — восходитель на Эверест 1981 года, его супруга Шерон, представители благотворительной организации «Лечение детей», пресса и телевидение.

Мы поселились в необычном по архитектуре доме Криса и Шерон. Сам Крис — архитектор, и он спроектировал свой дом так, что одну из стен дома заменила отвесная гранитная скала. Здесь я понял, что альпинистское братство, силу которого я почувствовал еще дома, на своей земле, когда на мой призыв откликнулись москвичи — Вячеслав Опищенко, Владимир Леменев, Анатолий Бычков, Владимир Шатаев, хирург Владимир Алекси-Месхишвили, одесситы — Валентин Симоненко, Борис Британов, Вадим Свириденко, Александр Власенко, Виталий Томчик, Владимир Лебеденке и многие другие, не имеет границ.

Первая встреча с доктором Алленом была успешной. Рустема обследовали, и был назначен день операции — 13 августа, понедельник. (Моя жена, человек очень решительный и одновременно очень суеверный, все же подошла к переводчику и попросила, если только можно, перенести дату операции на более счастливое число. И оказалось — можно. Никто не стал возмущаться, а просто перенесли операцию на другой день, чтобы лишний раз не травмировать мать, и так измученную ожиданием — хороший пример для наших врачей!)

У меня истекал срок визы, и я был обязан вернуться в Союз. При прощании Крис поразил нас известием, что он тоже летит в Россию с целью восхождения на Эльбрус. Я, конечно, пообещал помочь ему в этом путешествии.

В Сиэтле был дан прощальный вечер в гостеприимном доме Джорджа Джонсона, и через два дня мы были уже в Москве, У меня было такое чувство, что я вернулся из путешествия во времени, лет эдак на пятьдесят вперед.

Обещание надо выполнять, и я вылетел на Кавказ, чтобы добраться к Эльбрусу. Эльбрус — громадная гора с площадью оледенения около 140 кв. км, и где-то здесь, на этой огромной территории, мне надо найти Криса. И мы с ним встретились — на траверсе двуглавой вершины, на высоте 5 тысяч метров! Это случилось 9 августа 1990 года. В этот же день, как я узнал чуть позже, после телефонного разговора с Лилей, была успешно проведена операция на сердце моему сыну Рустему.

Операция длилась 6 часов. Перед операцией врачи предупредили Лилю: «Мы сделаем все возможное, но риск — 5 процентов. Будьте готовы ко всему». И Лиля ждала, стараясь не думать об этих проклятых пяти процентах — она очень верила в успешный исход операции, Лиля и сейчас убеждена, что уверенность в успехе — это очень важно и что такая твердая вера — и ее, и моя, и наших друзей — охраняла Рустема, помогала ему выжить и победить. Врачи щадили мать и поддерживали ее веру, каждый час из операционной выходила сестра и говорила главные слова: «Все идет хорошо». Наконец, операция завершилась, и Лиле сразу показали сына, порозовевшего, с теплыми пальчиками, оживающего на глазах.

79. Два восходителя на Эверест встретились на Эльбрусе (слева Крис Копчински)

Послеоперационный уход — один из главных и самых дорогостоящих этапов лечения в американской больнице, но это именно то, что можно назвать словом «уход». Кроме того, что необходимо было делать с медицинской точки зрения, врачи и сестры не забывали, что их пациент — маленький двухлетний мальчик. Например, такая характерная и очень трогательная деталь — рядом с Рустемом в кроватке лежал игрушечный медвежонок с такими же зондами, трубочками в носу, перевязанными лапками. И повязки, и зонды им снимали одновременно — Русику и медвежонку. И вышел из больницы выздоровевший Русик, держа в руках «выздоровевшего» медвежонка.

Интерес и внимание американцев к моему сыну просто поражали. Узнавшие из газет про мальчика из Одессы люди писали ему в больницу открытки, письма, присылали подарки. Пришло письмо от женщины из Одессы — есть такой городок в штате Вашингтон. Прислали даже приглашение на свадьбу от приятелей наших гостеприимных хозяев — Криса и Шерон, торжественно подписанное по-русски «Гражданину и гражданке Горбенко».

Телевидение постоянно, как обычно говорят дикторы, «освещало пребывание» Лили и Рустема в Спокане. Три местных телевизионных канала снимали их, начиная с посадки самолета на городском аэродроме, где взяли первое интервью. Из операционной велась прямая трансляция.

Корреспонденты местной газеты все 6 часов были вместе с Лилей во время операции, в газете появилась информация о состоянии ребенка, а потом, уже после их отъезда в Одессу, большая статья, посвященная выздоровлению Русика.

Мы очень признательны за внимание и заботу о нашем сыне всем — и дорогим друзьям Крису и Шерон, и незнакомым добрым людям, присылавшим письма и игрушки, и тележурналистам, и корреспондентам, бесконечно благодарны хирургам из «Deaconness Medical Center» в Спокане и, конечно, организации «Лечение для детей» (Heal the Children), в прямом смысле слова подарившей жизнь и здоровье нашему ребенку.

Но главная наша благодарность — Джиму Уиттакеру и его жене Даян, которые так помогли нам в нашей беде.

«Дорогие Диана и Джим!

С радостью сообщаю, что Рустем и Лиля благополучно прибыли в Одессу. Рустем чувствует себя хорошо. У меня нет слов выразить свою признательность за внимание и помощь, которыми Вы окружили мою семью. Сейчас я самый счастливый отец на земле. Прекрасная ваша идея — „Восхождение Мира на Эверест“ — принесла не только грандиозный спортивный успех, укрепила стремление наших народов к миру, показала пример борьбы за чистоту гор, но и дала возможность спасти жизнь моему сыну. В этом я вижу символ того, что как бы велики ни были ваши идеи и свершения, они не заслонили для вас главного — внимания к человеку.

Лиля и дети присоединяются к моим словам благодарности. Всегда рады будем принять вас в нашем доме.

С уважением, Мстислав Горбенко.

12.09.90 г. Одесса»